Эссе 2003-2008
Шрифт:
Раскрыт секрет фрески Леонардо да Винчи «Тайная вечеря»
Дэн Браун, скромный учитель литературы из Новой Англии - автор романа «Код да Винчи», который занимает первую строчку в списке бестселлеров практически всех газет Америки. Книгу, которая еще даже не успела выйти в мягкой обложке, купили больше шести миллионов американцев. Скоро ее перевод выйдет и в России, и тогда здесь тоже смогут убедиться в том, что этот толстый том нельзя отложить. Наоборот, ради него приходится откладывать, как это случилось со мной, все остальные дела.
Дэн Браун работает в наиболее эффектном сейчас во всей
Несмотря на то, что родоначальника такого вида словесности, Умберто Эко, считают классиком постмодернизма, я бы искал источник этой литературной традиции у других классиков. По-моему, современный интеллектуальный триллер происходит от слияния Конан-Дойля с Жюлем Верном. Первый дает безошибочную схему детектива с постоянным разоблачением ложных версий, второй - учит нагружать прозу любопытным научно-популярным содержанием. Пока этот самый условный «Конан-Дойль» держит читателя заложником у развязки, не менее условный «Жюль Верн» втолковывает нам все, что мы хотели знать, но не догадались спросить.
Архетипическую для всех таких книг ситуацию можно найти в романе того же Жюля Верна «20 тысяч лье под водой». Зловещий капитан Немо только что объявил своему пленнику Аронкасу, что тот никогда больше не увидит ни друзей, ни родины, ни твердой земли. В ответ французский профессор задает удивительный в его положении вопрос: «А какова глубина всемирного океана?». И получает ответ, занимающий 40 страниц убористым шрифтом.
Именно так построен бестселлер Дэна Брауна. С той существенной разницей, что информацию автор нарезает на гораздо меньшие порции - примерно по странице за раз. Эта своего рода обучающая программа позволяет нам незаметно усваивать факты. Техника такого письма идет от компьютерного экрана, который приучил нас к быстрому мельканию знаний. Чтобы не задерживать читателя, автор не тратит сил на словесность. Первую метафору я в его книге нашел на 125-й странице и тут же забыл. Дело, однако, не в словах, а в потрясающей воображение теории, которую Дэн Браун три года разыскивал, чтобы положить в основу книги.
Сюжет «Кода да Винчи» построен вокруг величайшего заговора всех времен, связанного с тайной чаши святого Грааля и личной жизнью Иисуса Христа. Я не хочу раскрывать интригу книги и портить удовольствие тем, кому предстоит ее прочесть. Но чтобы подвигнуть к этому, приведу лишь одну деталь. Она рассказывает о секрете, спрятанном на фреске Леонардо да Винчи «Тайная вечеря». Дэн Браун утверждает, опираясь, кстати сказать, на весьма солидные искусствоведческие работы, что фигура, сидящая по правую руку от Христа - женщина. Если теперь, зная об этом, вы посмотрите на любую репродукцию этой фрески, вам уже никогда не придется сомневаться в том, что Леонардо под видом ученика
Другой вопрос, как Дэн Браун, готовя сенсацию, интерпретирует это обстоятельство. Не желая выдавать развязку, скажу лишь одно. Когда в следующем году на экраны выйдет фильм «Код да Винчи», который сейчас снимается в Голливуде, вокруг него может разразиться скандал не меньше того, что подняла картина Мела Гибсона «Страсти Христовы».
29.04.2004
Мой симпатичный собеседник, специально выбравший соседнее кресло в летевшем через океан «Боинге», чтобы ничто не мешало обстоятельному интервью, начал его с тщательно заостренного вопроса:
– Когда вы врете?
– Всегда, - быстро ответил я, введя его в ступор.
– Ага, - наконец просиял он.
– «Все критяне - лжецы, - сказал критянин».
Раскусив парадокс, мой образованный интервьюер потерял интерес к своему делу, и мы перешли на дармовую финскую водку, разумно заменив ею оставшиеся нерешенными проблемы.
Дело в том, что врать проще всего с глазу на глаз - попробуйте честно ответить на вопрос: «Ты меня уважаешь?». Труднее обманывать по телефону - в трубку не скажешь: «Меня нет дома». Но самое честное средство связи, как показало недавнее исследование охотившихся на человеческие слабости американских психологов, - электронная почта. Как и обыкновенная, она оставляет неопровержимые следы. Написанное слово становится вещественным доказательством, и электронная память хранит его куда надежнее человеческой. Зная об этом, ты невольно тормозишь перед очередным обманом, понимая, как легко компьютеру припереть тебя к стенке.
Вернув нас в эпистолярную эпоху, прогресс оживил и некоторые из ее архаических пережитков вроде привычки отвечать за сказанное, хотя бы - за написанное.
Единственный способ избавиться от этого сомнительного, как хвост, атавизма - не отвечать на письма, что и делают многие мои знакомые. Эфир, справедливо рассуждают они, дело темное, а наука имеет много гитик, на которые можно списать дефицит учтивости.
Сперва я свирепел, прекращая отношения с людьми и их органами, пренебрегающими перепиской. Но потом понял, что, как это чаще всего и бывает, сам во всем виноват. Дорвавшись до мгновенной связи, я трактовал ее как дешевый телеграф, исчерпывающий послание точной информацией и шуткой. Между тем в такой манере общения заложено неуважение к собеседнику, вынуждающее его к той степени определенности, которая превышает национальную норму.
Говорить, что надо, и отвечать, когда спрашивают, - достоинство компьютера, а не человека, особенно - русского, привыкшего плавать в придаточных предложениях, словно щука в кувшинках.
Ограниченная логикой машина и нам навязывает беспрекословный выбор между «да» и «нет» - правдой и кривдой. Жить не по лжи легче всего транзистору.
Но где ян, там и инь: все то вранье, которое правдивый компьютер изымает из нашей жизни, ей возвращает лукавый интернет. На заре его эры (а ведь еще помню время, когда жили без телевизора, который молодые считают ровесником динозавров) каждое путешествие в кибернетическое пространство казалось приключением, причем пикантным. Анонимность провоцирует двусмысленность.