Естественный отбор

Забусов Александр

— Жуть! Ну, если показать никак, так хоть расскажи про Ад.

— Чего там рассказывать? Рутина. Помнишь такого, Била Клинтона?

— Ну помню, конечно.

— Так вот, его за амурные дела черти каждый день в задницу жарят, а за Ирак и Югославию дубиной по почкам дубасят.

— О, как!

— Ага. Вашего Борьку Ельцына за Чечню и сдачу России чужестранцам на сковороде пекут, непрерывно кипящим маслом поливая, а он при этом «Калинку-малинку» поет, просто орать-то ему запрещено, вот и выражает свои эмоции. Страдает скотина неимоверно. И страдать до скончания веку будет. Соратники его, Чубайс с Гайдаром булыжники в пыль дробят, а их при этом плетьми, плетьми! Про остальных упоминать не буду, стоят родимые по самые подбородки

в огромном море блевотины. Как только кто-то оскользнется, все такой хай закатывают, чтоб волны не поднимал, говорят даже у самих ворот Святого Петра слыхать.

— Ну ты сказанул, самому блевануть захотелось. Ужас!

— Ужас? Ха-ха! Да ты не видел, что там творится, когда на выходные ангелы приезжают на водных лыжах покататься. Такую волну поднимают, мама не горюй! Даже нам после уикенда, из жалости приходится грешникам полдня отдыха давать

— Что, неужели все грешники так мучаются?

— Нет конечно. Кое-кому полегче. Так сказать, послабление дадено. Тот же Гитлер скучает.

— Что так? Я бы эту сволочь каждый божий день в газовых печах сжигал.

— А у него свой урок. Он всего Карла Маркса на иврит переводит. А химик-фармацевт, тот, что виагру придумал вообще кайфует.

— А чего ж он не в Раю?

— А зачем им там в Раю виагра, ангелы же вроде как бесполые?

— Как-то скучновато у вас там. — Сказал Лиходеев, лениво тасуя колоду.

— Скучновато? Да, нет. По разному. Одно время китайцев понагнали. Хитрые бестии. Продали нам по дешевке всего. Мы, дураки, обрадовались. Вроде и отчетность в норме и бабосы на выпивку и развлечения остаются. Оказалось, что котлы текут, колючая проволока из целлофана, а вилы, так те вообще одноразовые. Еле-еле перед Сатаной оправдались, спасибо Борьке Березовскому, пришлось на время к делу подключать. Теперь узкоглазых не принимаем, пущай в своей преисподней мучаются, там не забалуешь. Китайские черти все их ходы-выходы знают. А ты говоришь, скучновато. Все, исполнил я твое желание, рассказал все как есть. Раздавай.

При доборе карт из колоды до шести, взял на две больше. Получил возможность набрать козырей и закидать противника. Выиграл у нечисти чью-то грешную душу.

Снова смухлевал, заговаривая зубы нечистому, раздал себе на две карты больше. Отыграл золотишко, да еще и с прибылью. Черт занервничал. Чтоб успокоить, спел вслух запомнившиеся откуда-то куплеты:

Бродит черт с огромной ложкой И мешает дрянь в котлах, Зелье варит по рецепту, Что известен в их кругах. Из-за черных клубов дыма, Не видать уже луны. Доварили черти зелье И разлили в стаканы.

Понравилось рогатому, не заметил как Лихой отбил его карту, картой левой масти. Даму треф отбил не козырем, а семеркой пик. Проканало. Ближе к утру выиграл мельницу, затем землю под ней. Черти-работники, белые из-за муки от копыт до рог, перетаскивая мешки, косились на хозяина. Совсем мол сбрендил игрок. В воздухе повис сладковатый запах браги из-за разбившейся емкости.

— Ты что творишь, лишенец?

У левого плеча напарника торчал такой же крепкий нечистый, откуда он появился, черт его знает.

— А, это ты Бальдр! А мы тут в картишки, понимаешь… Слушай, одолжи грешную душу. Клянусь Сатаной через пять, ну максимум семь дней верну. А?

Не вдаваясь в полемику новенький персонаж размахнулся и изо всей силы врезал бывшему хозяину мельницы. Понеслась… гм, мохнатая, по кочкам. Старые черти вцепились друг дружке в рога. Молодняк разделившись на два лагеря, принял горячее участие в разборке. Когда драка подошла к своему апогею, Лиходеев от греха подальше прошмыгнул на воздух, со стороны наблюдая, как в щепки превращается мельница,

теперь уже его имущество, но не жалел об этом. Заалела заря и как гром средь ясного неба, крик петуха от лесной опушки прекратил побоище. Черти на перегонки ухлестывали от пропавшего места. И лишь старый чертяка, углядев в последний момент бывшего напарника, погрозил:

— Помни Лихой, кто думает, что черти по свету ходят с рогами, а дураки с погремушками — тот всегда будет их добычей.

Откликнулся:

— Ладно, не забуду!

Глава 8.

Успокойтесь, перестаньте нервничать…

Всё, чтo с нами происходит,

случается имeнно тогда,

когда нужнo…

Бернар Вербер «Тайна богов».

До поместного боярина окольными путями докатился слух, что жители лесной деревеньки, даже в этих местах считавшейся «медвежьим углом», находятся в отчаянном положении. Из-за внезапно объявившегося в окрестных местах, ни то усопшего колдуна, превратившегося в упырка, ни то навья, уже погибли несколько сильных охотников, а детей и стариков, ставших добычей твари, никто и не считал. Принесший в боярскую усадьбу плохую весть смерд, был жителем соседней деревни, прозываемой Заречьем. Он по делам ходил к лесовикам, да узрев такое непотребство, свернув свою деятельность, да толком не прознав все, повернув оглобли, погнал лошаденку к дому. Зареченский старейшина Мичура, не подкачал, боярин Милад и раньше отмечал его быстрый ум и сметку, отругал мужичка и недолго думая, послал его о сем деле упредить боярина. Он ведь на то и поставлен над всеми головой, чтоб решить любую проблему подвластных людишек!

Мичура рассудил здраво. Страсти какие под боком, хоть Заречье и далече от Лесной, так ведь нежити, что? Глядишь, пожрёть такими сроками своих насельников, с голодухи припрется к ним. Что ему через две неглубокие речки перебраться? А, уж семь верст для него не расстояние. Глуповатый Гомол толком не расспросил соседей. Спужался, убёг. Вот и думай теперича! Что делать?

К вечеру добравшись до места, не сразу пошел к боярину, переночевал у дальней родни, а утром с поклоном к Миладу. Гомол рассказал все, что ведал про Лесную. Только ведал не слишком много, не помогли и наводящие вопросы. На следующее утро, пристроившись в хвост боярской дружины, состоявшей аж из цельных пяти воев, двинулся в обратную дорогу, да не выдержав хода конных, отстал, потерялся за одним из поворотов летника. Он хоть и погано, но роль свою во всем этом сыграл.

— Боярин!

Датчанин Хольми, коего Милад, уже как лет восемь тому назад, отбил в одной из сшибок с половецким набегом на южных рубежах земли черниговской, а ныне расторопный боец его небольшой дружины, издали, от самого изгиба поворота на лесной дороге помахал рукой. Знать впереди все спокойно, раз вой без боязни подает голос. Деревня должна быть совсем рядом. На перекресток выйдут, а там повернут налево.

Выскочив к перекрестку, нос к носу встретились с такой же небольшой кавалькадой как сами. Оба отряда не сказать, что растерялись, но руки сами потянулись к снаряжению. Придержав коня, Милад обозрев приезжих, на правах хозяина земли по которой проложен летник, обозвался первым:

— Я боярин Милад, вотчинник на сей земле. Гой еси, сварожичи?

Как ни странно, ответ держал отрок, почти мальчишка, а не тот вой, какого по одежде, манере держаться и оружию, определил как старшего.

— Люди ростовского князя, по делам службы едем в Чернигов.

— Ну, так верст восемь нам с вами по пути придется. Сопроводим вас до Лесной, в той моей деревеньке пообедаем, а там уж поедете дальше. От сих мест до Чернигова три дня скорого марша будет.

— Спасибо, отказываться не будем.