Естественный отбор

Забусов Александр

— Сжечь!

* * *

Ночь застала усталую команду на бережку речки. Голод заставил отступить сон и усталость. Смеян, держа палку с намотанным на нее горевшим тряпьем, подсвечивал Лису пространство для упражнений с самопальной раколовкой, сделанной из обрывка старой сети, привязанной к длинному удилищу из ствола лещины крепкой бечевой.

— Ты смотри, как на падаль лезут? Ну, точно как половцы на смердову рухлядишку!

— А, то! Сегодня будем с уловом. Эх, еще бы пивка к деликатесу как батька говорит!

Егор хмыкнул из темноты. С легкой руки Лиса, все кроме княжны, величали пятнадцатилетнего,

ну, примерно пятнадцатилетнего командира, батькой. Традиция такая здесь. А всего-то, личный состав подчиненный тебе, не бросил. Мало того, из задницы вытащил, сберег. А еще, что немаловажно, обогатил. Значит во всем фарт имеет. Значит боги его любят и отмечают. Ну, и кто он для них после этого? Теперь вот стоял в темноте под сенью раскидистой березы и слушал треп подчиненных.

— Не пойму я его, Лис, иногда с языка слова слетают, значения коих не ясно мне.

— Ништо, Смеян! Я вот тоже подмечаю, что этих слов становится у меня все больше и больше. Дело не в том. Иной раз мне кажется, что он знает наперед, как поступать должно. Вот, хоть с деньгами! Сказал зарыть мешок перед въездом в погост и ведь прав оказался. Как бы мы с кубышкой уйти смогли, а?

— Вторушу жалко, семья у него.

— У Вторуши дети уж повырастали.

— Все едино. И Богдана жалко, хорошим бы боярином стал.

— Он боярином и погиб.

— О-о! Тащи вершу из воды, а то вырвут из мотни твой деликатес, да и разбегутся.

Стараясь не шуметь, отошел в лес, а там по тропке вернулся на поляну к импровизированному лагерю. Да, лагерю. Из сгоревшего погоста смог вывести два десятка человек. Раненые мужчины, бабы, подростки обоего пола, откуда-то прибившиеся двое детей, все хотели есть, все нуждались в заботе. И вся эта толпа повисла на нем слово гиря на ногах.

Засыпали далеко не сытыми, есть всем все равно хотелось. После пиршества оставили развалы рачьей шелухи на траве. Здраво рассудив, что завтра уйдут, а при лучах утреннего солнца лесные муравьи растащат остатки.

* * *

Войдя в залу, предназначенную для пиров, Прозор увидел картину выноса тел из-под столов, и из-за столов. Челядь утаскивала пьяных, уснувших на празднике людей в приготовленные для них покои. Там они продолжат отдыхать вповалку, не чинясь званиями до утра. Боярынь в приемном помещении уже не было, видно разъехались, не став мешать государственным мужам вести беседы. Дворовые девки расчищали для новых яств место на столе, выставляли кувшины с хмельным. Искусно сделанные светильники хорошо освещали всю залу. Показалось даже, что места в ней стало больше чем в его прошлый приход. Привалившись к стене, за столом отдыхал первый советник князя, боярин Ставка Боговитыч, из-под прикрытых век наблюдая за многочисленным людом, за столами каким-то пустячным поводом, собранным на прием. Сотник приметил византийского чернеца, с некоторых пор обосновавшегося в свите суверена, кивнувшего слегка, мол, «что у тебя?». Княжичей нет. Видно устали от дел. Нет и кое-кого, кто не жаловал в стольном граде Прозора, считая его ниже себя по роду и положению, а еще припоминая его давно минувшие дела. Уже хорошо! А еще хорошо, что по определению, сегодня ничего плохого произойти не могло.

Прозора провели в комнату для ближников. Здесь князь обсуждал самые сокровенные планы. Постояв какое-то время у окна, дождался прихода княжеского боярина Ставки, с лицом как у кота объевшегося сметаны, а там, вскорости и чернец в темный закуток

прошмыгнул. У-у, крыса, видно сложилось у них! Святослав войдя, махнул рукой, разрешая присесть, сам умостился в кресле напротив. Было заметно, что он навеселе.

— Докладывай!, — велел Прозору.

— Князь, неприятность случилась на окраине твоих земель. — Начал доклад сотник.

— Да, ну!

— Да. Половецкий князь Хагор, перешел границу и напал на один из малых погостов. Все бы ничего, так вот только, находилась там в это время княжна Ладослава.

— И что там?

— Поганые сожгли погост. В живых никто не остался.

— Какая жалость. — Сарказм лучился с губ князя. — Может хоть какой пленник выжил?

— Боярин наместный на предложение сдаться не ответил. Половцы потеряли под стенами много войска, ну и Хагор в отместку спалил все дотла.

Из угла донесся кашель священника, за ним хихиканье, видно рассказ Прозора доставил ему удовольствие, а последовавшая фраза, наверное повысила градус накала страстей в переговорной:

— Значит война Курска с Ростовом теперь неизбежна!

— Я доволен тобой Прозор. — сказал князь. — Награда не заставит ждать. А сейчас…

Поднявшийся на ноги боярин, поклонился князю, прося разрешение говорить. Ответом послужил милостивый кивок.

— В Ростове две родовитых семьи, и властный люд при них на две половины поделились. К вершине власти им ходу нет, все-ж стол княжий, но пакостят один другому сильно.

— Знаю про то. — Кивнул однорукий. — Дальше что?

— Ну, а как ты думаешь?

— Думаешь ты, боярин. Я делаю.

— В Ростове про тебя мало кто знает. Поедешь, на кого укажу, помощь окажешь. Серебра-злата свезешь. Купцу Добрыне в прямое подчинение на время поступаешь. Чего греха таить, кто противление окажет, жизни лишишь. Понял ли, чего князь от тебя желает?

— Понял.

— Вот и иди. Готовься к поездке, людей себе подбери, чай прежних-то многих потерял?

Аудиенция завершилась. Колесо жизни снова прокрутилось на очередной оборот.

Глава 13.

Злато плавится огнем,

а человек — напастями.

Даниил Заточник.

Кажущееся бескрайним пространство, покрытое шелком зеленой травы, вызывает в душе двоякое ощущение. С одной стороны ширь и спокойную негу, красоту красок природы. Кое-где у открытых «окон», заполненых ряской, стеной встали стрелы камыша и метелки хвощей, во влажном воздухе едва различим запах. Цветут белые зонтики неизвестных цветов. По всей площади, какую способен рассмотреть глаз, разбросаны сосны и ели, меж ними можно разглядеть и остовы уже высохших деревьев, кора которых почернела, а в некоторых местах покрылась гниющей слизью. Но это там, вдали от тропы. Птицы устраивают концерты, а вспорхнув, пролетают над самой поверхностью. С другого же боку, все это пространство кажется ненастоящим и обманчивым. Шелк травы зыбкий и ненадежный. Шаг ступи и провалишся в бездну. Днем птичий гомон располагает к себе, но наступают сумерки и болото словно оживает показывая свое настоящее лицо. Из его срединной части вдруг проявляется свечение, слышны стоны и крики. Что там такого может быть? Кто просыпается в ночьную пору? И этот шепот… Откуда он берется? Болото живое?