Эстетика
Шрифт:
Но и в «Кадме» и в «Алкесте» Кино принадлежат прелестные поэтические отрывки. Люлли удалось неплохо передать их, приспособив свой талант к духу французского языка. И поскольку к тому же он был весьма любезен, развращен, ловок, корыстен, льстив и, следовательно, любим великими мира сего, а Кино был мягок и скромен, Люлли обратил всю славу на себя. Он убедил всех, что Кино был у него в поэтах-подмастерьях и работал по его указаниям, что если бы не он, Люлли, Кино был бы известен лишь по «Сатирам» Буало. Поэтому Кино при всех своих заслугах так и остался предметом глумления Буало и покровительства Люлли.
Нет, однако, ничего более прекрасного, более возвышенного, чем хор прислужников Плутона в «Алкесте» (акт IV, сцена 3):
Вал всевластныйВ порт прекрасныйБезопасныйМчитРечь, с которой Геракл обращается к Плутону, достойна величия сюжета (акт IV, сцена 5):
Мое к тебе вторженьеТы преступленьем не зови:Простив за дерзновенье,Будь милостив к любви.Очаровательная трагедия «Атис» [82] , разнообразные красоты, то благородные, то изысканные, то простодушные, рассеянные по другим его пьесам, должны были бы возвести Кино на вершину славы, но они укрепили лишь славу Люлли, в котором увидели бога музыки. У него в самом деле был редкий декламационный дар: он рано почувствовал, что французский язык обладает преимуществом чередования женских и мужских рифм и что, следовательно, французское музыкальное произношение должно отличаться от итальянского. Люлли создал тот особый речитатив, который подходит нашей нации, речитатив, единственным достоинством которого могла быть точная передача слова. Нужны были еще актеры, он воспитал их; занимался с ними Кино, он внушал им дух роли, душу пения. Буало (сатира X, 141–142) говорит, что в стихах Кино
82
«Прозерпина» – опера поставлена в 1680 г.
Напротив, это Кино подогревал Люлли. Речитатив хорош только в той мере, в какой хороши стихи, эта истина подтверждается тем, что после содружества Кино и Люлли, созданных один для другого, в опере едва насчитывается пять-шесть сцен, где есть сносные речитативы.
Ариетты Люлли весьма слабы, это венецианские баркаролы. Для легких арий такого рода нужны были любовные песенки столь же нежные, как и музыка. Люлли сначала сочинял мелодии для всех этих дивертисментов, поэт подбирал к ним слова. Люлли принуждал Кино быть бесцветным, но подлинные поэтические удачи Кино, разумеется, не состояли из «общих мест, затертых и запетых». Много ли найдется у Пиндара од более гордых и гармоничных, чем этот куплет из оперы «Прозерпинам» [83] ?
83
Броссет, Клод (1671–1743) – адвокат из Лиона, основал Лионскую Академию (1724), в 1716 г. издал сочинения Буало с историческими комментариями.
Что бы там ни говорил адвокат Броссет [84] , но ода на взятие Намюра с ее «обломками пик, мертвыми телами, скалами и кирпичами» столь же дурна, сколь
84
«Роланд» – опера поставлена в 1685 г.
Наконец, можно причислить к шедеврам поэта четвертый акт «Роланда» [85] и трагедию «Армида» [86] ; даже музыка речитатива здесь близка к совершенству. Эти оперы, сюжеты которых взяты у Ариосто и Тассо, были самой высокой данью уважения, которой когда-либо удостаивались эти поэты. […]
В «Энциклопедии», в статье «Выражение», принадлежащей автору нескольких плохих опер и комедий, можно прочесть странные слова: «Вообще вокальная музыка Люлли не что иное, повторяем, как чистый речитатив, и сама по себе не выражает никаких чувств, рисуемых словами Кино. Это столь неоспоримо, что достаточно подставить в ту самую мелодию, которую долгое время считали отменно выразительной, слова противоположного смысла, как она приложится к новым словам ничуть не хуже, чем к прежним. Не говоря уже о первом хоре в прологе к „Амадису“, где Люлли выразил „пробудимся же“ так, как будто ему надлежало выразить „заснем же“, возьмем для примера и доказательства один из самых прославленных его отрывков.
85
«Армида» – опера поставлена в 1686 г.
86
…принадлежащей автору нескольких плохих опер и комедий… – Речь идет о драматурге и либреттисте Луи Каюзаке (1700–1759).
Прочтите прежде прелестные стихи, вложенные Кино в уста жестокой, дикой Медузы („Персей“, акт III, сцена 1):
Я поселяю смерть и страх в людских сердцах.Мой небывалый лик всех превращает в камень.Юпитеровых стрел, сверкнувших в небесах,Не так ужасен пламень,Как лед в моих глазах.Каждый ощутит, что мелодия, являющаяся истинным выражением этих слов, не может сопровождать иные слова, если они имеют противоположный смысл; между тем песня, вложенная Люлли в уста чудовищной Медузы, здесь и дальше столь приятна и, следовательно, столь не совпадает со смыслом слов, что вполне подошла бы для торжествующей Любви, если бы ей надо было нарисовать свой портрет»… Что же касается меня, то я придерживаюсь противоположного мнения. […]
Прекрасное [87]
Коль скоро мы привели высказывание Платона о любви, отчего бы не привести и сказанного им о прекрасном; ведь прекрасное пленяет нас. Возможно, некоторым будет любопытно узнать, что говорил о прекрасном этот грек более двух тысяч лет тому назад.
«Когда человек, пройдя очищение [88] в священных таинствах, видит прекрасное лицо, пленяющее божественной формой, или бесплотный образ, он испытывает прежде всего тайное содрогание, некий благоговейный страх; он взирает на этот лик как на божество… когда красота вливается в его душу, проникая через глаза, он согревается, крылья его души орошены, они теряют твердость, которая сдерживала их рост, они тают; стержни, набухшие у основания крыльев, стремятся найти себе выход, проникая душу» (ибо душа тогда имела крылья), и т. д.
87
Статья «Прекрасное» написана в 1764 г., переработана в 1770 г.
88
«Когда человек, пройдя очищение…» – цитата из диалога Платона «Федр», 251.
Я готов поверить, что нет ничего прекраснее этой речи Платона, но она не дает нам ясного представления о природе прекрасного.
Опросите у самца жабы, что такое красота, прекрасное, to kalon? Он ответит, что это – жаба-самка с ее огромными, круглыми, выпученными глазами на маленькой головке, с плоским ртом до ушей, желтым брюшком, коричневой спинкой. Спросите гвинейского негра; для него прекрасное – черная лоснящаяся кожа, глубоко посаженные глаза, приплюснутый нос.