Эта башня во мне

Ожигина Надежда

– Из-за кого? – подскочила я, хватая со стула шоппер.

– Брысь отсюда, – вмешался Фролов. – Успеете подраться, малые дети. Жрать охота. И спать охота. Не только вам, звезда неземная. Мы тоже целый день на ногах. Данилка, не экономь, родимый, ночь сегодня вдвое растянется.

Обухов козырнул и скрылся. Только грохнула входная дверь.

– Уф, – подытожил Вадим Никонорович. – Аля, устраивайтесь, отдыхайте. Может, хотите прилечь? В соседнем кабинете диванчик имеется.

Я проигнорила его вопрос. Достала телефон, отключила.

С тоской подумала о горячей ванне.

– А телек в вашем хозяйстве есть? Нужно звук врубить на полную громкость.

– Воронцов посоветовал? – уточнил Фролов. Очень серьезно, мигом собравшись и растеряв полусонную мягкость. – Это дело, это он молодец. Включу-ка я глушители от греха. Сейчас жалею, что мы так с ним столкнулись. Но кто ж мог подумать, что Григ… Понимаете, со стороны… В общем, страшно смотрелось. У Обухова сестра так погибла, вот курсант и сорвался на ровном месте. Я чаек поставлю, не возражаете?

Фролов вышел куда-то с электрическим чайником, вернулся, зашуршал пакетом с конфетами. Вручил мне «Мишку на севере».

– Обязательно расскажите мне, Аля, чем Григория так достали. Не теперь, когда поедим. Говорить на голодный желудок вредно, а думать – еще и противно. Но он был вздрюченный, как никогда. Словно вызов бросал кому-то, вытаскивая вас из болота. Я бы подумал про амурные стрелы, но сердце Грига – холодное, как, простите, кусок дерьма мамонта, сохранившийся в мерзлоте.

Интересное сравнение, есть над чем поразмыслить. Спасибо, Вадим Никонорович, вы разнообразили этот вечер!

Обухов вернулся неожиданно быстро, с двумя огромными пакетами вкусностей. Долетел на реактивном ранце? Или карты вместо стелек подложил в кроссовки?

Мозг сбоил, бунтовал, и сознание отказывалось воспринимать чертовщину, навалившуюся за долгий день. Я устала, устала, устала! Не было уже сил пугаться, удивляться, отрицать увиденное. Я отыграла программу на свадьбе, где меня собирались съесть, если верить словам Фролова. Я видела, как один крутой парень метал, будто дротики, обычные карты, и те светились во тьме, как демонические артефакты из фэнтезийных фильмов. А другой крутой парень из-под ногтей выпустил сияющий нотный стан! И погасил фонари в округе.

Какое-то агентство «Брюс», затерянный в реальности павильон…

– Барышня, – подал голос Фролов, – кажется, вы собирались хомячить? Налетайте, пока не остыло. Друг сердечный Обухов, а зачем так много?

– Я вызвал Люську и Патрика, – курсант выдал лыбу на пол-лица. – Вы устали, я в карцере на двадцать суток. Кому отбиваться от Кондашова?

– Не дерзи, – осадил наглеца Фролов. И обернулся ко мне: – Стоит признать, что Петр Иванович – это серьезное испытание. То, что вы живы, прелестная Аля, – диво дивное, не стану врать. Ох, господин Воронцов! Что же вы сотворили такое? И главное, шельмец, соскочил красиво. Вроде как нанял нас для охраны. А, Данилка? Классно подставил?

– Должен будет, – с набитым ртом проворчал неугомонный курсант.

–

Нет, голубчик, его не припашешь. Это мы ему в обратку должны. Он нам свидетеля со свадьбы сберег, хотя хата Григория с краю. Как и всегда, если подумать. Аля, что-то хотите спросить?

Я торопливо прожевала бургер, вытерла рот салфеткой:

– Вадим Никонорович, а Григ – он кто? Оборотень или вампир? И те остальные на свадьбе? Упыри-вурдалаки?

Обухов подавился картошкой. Фролов почесал затылок:

– Вот насмотрятся по телеку всякой дряни! Сумерки у них, понимаешь, романтика. Вампир спасает прекрасную деву!

Курсант хрюкнул молочным коктейлем и мрачно буркнул под нос:

– Гад он, тварь бессердечная. Если сравнивать, Ганнибал Лектер рядом с Григом чистый младенец!

Фролов покачал головой:

– И этот телека насмотрелся. Обухов, не сгущай. Понятно, что Воронцов не подарок, но с ним можно дело иметь. Удивляет порой, я бы сказал. Ну а если серьезно, Аля, Григорий Андреевич рок-музыкант, кстати, довольно известный. Знаете, это все: клипы, контракты, поклонницы. Погуглите на досуге.

– У него в Крокус-холле скоро концерт, реклама по всей Москве, с каждого столба разукрашенный лик, – добавил Данила Обухов.

– Ладно, курсант Навигацкой школы, – замахал руками Фролов. – Сбереги немного еды для товарищей и перестань отсвечивать. Аля, я чаю покрепче налью. Кладите сахар, ешьте конфеты. Для снятия стресса – самое то. И давайте уже разговаривать. Вопрос первый, естественно, о наболевшем: как вы познакомились с Григом? Второй: как оказались на свадьбе, кто пригласил, зачем именно вас?

Я отхлебнула чаю. Он оказался настолько крепким, что я от возмущения даже проснулась. С упреком посмотрела на садиста Фролова. Сделала новый глоток. От терпкости занемел язык, но стресс действительно отступил, отошел в сторонку, притаился на время. Подмигнул будто старой знакомой. Мой вечный спутник и друг.

Я рассказала Фролову, что знала. Про эпическую встречу в метро. Про случайную заботу Грига. Умолчала о музыкальной теме подземки, которую Григ тоже услышал.

– Вот откуда коллапс в метро! – Обухов вклинился в разговор, забыв о приказе молчать. – Сегодня поезда шли с интервалами, кого-то затоптали в толпе, на скорой увезли в Склифосовского. А это Григ развлекался! Ох, впаять бы ему, мерзавцу…

– Обухов, иди в карцер! – устало погрозил пальцем Фролов.

Курсант заткнулся, но никуда не ушел.

Я рассказала про свадьбу. Как меня пригласила подруга, про всю эту готику, странный плей-лист, что хотели послушать во время банкета. Вспомнила остальных музыкантов, тенора и театральную труппу.

– Проверяй! – приказал Фролов.

Обухов спешно полез в смартфон.

– А вы, барышня, куртку снимите. Давайте уже, не стесняйтесь. Вообразите, что я – добрый доктор!

– Какой же вы добрый? – отшутилась я. – Хоть слышите, как вы звучите?