Эта девочка Моя
Шрифт:
Открыв раздвижную стеклянную дверь, я на цыпочках вхожу в дом. Кирилл. Вот кто мне сейчас нужен.
Я знаю, что их отца нет дома, он в командировке, а это значит, что Стас должен присматривать за братьями, но это если бы он был дома. Кирилл сказал, что он ушел на вечеринку.
— Ты обманщик, чертов обманщик… — гневный голос Марка заполняет мои уши, и я спешу посмотреть, что происходит.
Как только я
— Что случилось, Ди?
Его глаза впиваются в мои, в его чертах проступает озабоченность. Его руки тянутся ко мне, притягивая к своей груди, словно он знает, что мне нужно.
Слезы начинают падать из моих глаз.
— Мы идем спать, — объявляет Кир.
— Она в порядке?
Тон Марка говорит мне о том, что он тоже обеспокоен. Нечасто я прихожу сюда в слезах или после десяти вечера.
— С ней все хорошо, — отвечает Кирилл, берет меня на руки, как маленького ребенка, и несет по коридору в свою спальню.
Я чувствую себя в такой безопасности в его объятиях, не то чтобы я не была в безопасности дома, мои родители никогда не обижали меня, но их ссоры — это то, что длится постоянно, это изматывает каждое нервное окончание в моем теле. Как только мы остаемся одни в его спальне с закрытой дверью, он кладет меня на кровать. Я слышу, как он шуршит вокруг, вероятно, ищет пижаму или что-то еще.
Глава сорок восемь
— Что случилось? — спрашивает он мгновение спустя.
Я прикусываю нижнюю губу и думаю, стоит ли мне рассказывать. Да, он мой лучший друг, но он часто дразнит меня и подшучивает надо мной. Скорее всего, он просто назовет меня ребенком и посоветует быть менее восприимчивой.
Когда я не отвечаю ему, он включает прикроватную лампу, мягкое сияние света покрывает нас, и мои щеки пылают, когда я вижу, что он снял рубашку и влез в пару свободных штанов для сна.
Мой взгляд блуждает по его телу, его мышцы в тонусе, они такие четкие. Он так сильно изменился за последние два года, и я бы солгала, если бы сказала, что не замечаю этого.
Много раз я хотела, чтобы его руки были на мне, но совсем по-другому.
— Ди, что, черт возьми, случилось? — спрашивает он снова, на этот раз с большей настойчивостью.
— Мои родители. Они снова ссорятся. Я не могу заснуть и не хочу оставаться одна, — я чувствую, как глупые слезы застилают глаза.
— А Миша где?
Я пожимаю плечами:
— Не
Моего ответа ему достаточно, потому что он больше ничего не говорит по этому поводу.
— Подвинься.
Он подталкивает мои ноги и мое сердце начинает выбиваться из груди, когда он заползает в кровать и выключает свет.
Когда он тянется ко мне и притягивает ближе, меня пронзает дрожь.
Почему сегодня все так по-другому? Мы делали это множество раз с тех пор, как были маленькими детьми.
— Ты никогда не будешь одна, Ди. Никогда, — шепчет он мне в волосы, и я клянусь, что чувствую его губы на своем лбу.
Его кожа такая теплая, и я зарываюсь в его бок, обхватывая его руку, наслаждаясь ощущением его голой теплой кожи на моей.
— Почему? — шепчу я в ответ, уже зная его ответ.
— Потому что у тебя всегда буду я, — шепчет он.
— Диан? Ты в порядке?
Голос Марка находит меня в тумане воспоминаний.
Я задыхаюсь, понимая, что мы стоим в прихожей.
— Диана? Ты серьезно привел ее сюда?
Глубокий, очень сердитый голос Кирилла находит меня следом, и когда я поднимаю взгляд от пола, я вижу его, стоящего там, сердитый как греческий бога громовержец, с пронзительными зелеными глазами и темно-каштановыми волосами.
Он ненавидит меня… ненавидит, потому что любил, а я ушла.
Глава срок девять
Кирилл
Черт, он привел ее к нам в дом на семейный ужин.
Марк, Марк, она всегда умела обвести тебя вокруг пальца. Как впрочем, и меня тоже.
Повернувшись на пятках, я иду к холодильнику за пивом, вспоминая про то, как меня буквально убивало желание пойти к ней в субботу.
Вместо этого я написал Аньке и спросил, все ли в порядке у Дианы. Она ответила, да, но добавила, что она весь день провела в своей комнате.
Я хотел подойти и утешить ее, но у меня не хватило решимости. Я не мог поддаться вновь вспыхнувшим чувствам, которые пытались укорениться в моем сердце.
— Кирилл. Ты будешь держать рот на замке и вести себя как джентльмен, ты меня понял? — глубокий голос отца вибрирует во мне, очищая мой разум от гневного тумана.
Мой отец один из немногих людей, которого я уважаю, с которым никогда не ссорюсь, и это не только потому, что он мой отец.
Почти всю свою жизнь я наблюдал, как он неустанно трудился, чтобы дать нам хорошую, сытую жизнь, в то время как моя мать постоянно пьянствовала. Он стал для нас двумя родителями одновременно, хотя на самом деле должен был быть только одним, и я любил его за это больше, чем когда-либо мог выразить словами. Но это не означает, что мне должно нравиться то, что происходило здесь, сегодня вечером.