Эта девочка Моя

Царева Вероника

Я знаю, что она пытается отвлечь меня, и, черт возьми, это отлично работает.

Последние три ночи я только и делал, что держал ее в своих объятиях.

Я снова и снова говорил своему члену, чтобы он успокоился, и пока это срабатывало, но теперь она сидит на мне, крутит бедрами, упираясь своей киской в мой стальной член, от чего рациональное мышление отключается.

— Ди… Нам действительно нужно…

Она обрывает меня, ее губы врезаются в мои, заставляя забыть обо всем, что я только что хотел сказать.

Блять, она точно

знает, что делает. Она обхватывает меня руками за шею, притягивая ближе. И я бы солгал, если бы сказал, что не хочу сорвать с нее одежду и трахнуть до потери сознания.

Я чувствую жар ее тела, так близко, но в то же время так далеко. Последние пару дней я безумно хотел ее, но сейчас я не могу этого сделать. То, что она пытается скрыть, больше, чем я думал.

— Черт, — шиплю я, отстраняясь, когда ее зубы впиваются в мою нижнюю губу.

Если я не остановлю ее сейчас, то забуду о том, что хотел спросить. Отцепив ее руки от своей шеи, я слегка отталкиваю ее назад, замечая, как она хмурится.

— Ты не хочешь меня? — обиженно говорит она, ее взгляд убивает.

— Хочу. Я хочу тебя так сильно, что мой член буквально умоляет погрузиться в тебя, но прежде я хочу убедиться, что ты в порядке и все это ты делаешь не чтобы меня отвлечь.

Она качает головой, рассыпая белокурые локоны по лицу. Когда она пытается отстраниться, я хватаю ее за запястья, и она вздрагивает, действительно вздрагивает, как будто я сделал ей больно, хотя я точно знаю, что это не так.

Что мать твою происходит?

Глава шестьдесят шесть

Я же не схватил ее так сильно.

— Диан?

Она снова пытается вырваться, в ее глазах появляются слезы, нижняя губа дрожит, и я понимаю, что все серьезнее, чем я думал. Я отпускаю ее запястья, но хватаю ее за руку и тяну за рукав.

Беспокойство уступает место ослепительной ярости.

— Какого хрена?

Слезы текут по ее щекам, а дрожь губ переходит в дрожь всего тела. Паника когтями впивается в мои внутренности: что, черт возьми, произошло?

Я отпускаю ее руку и просто смотрю на синяки вокруг ее хрупких запястий.

Синие, черные и местами уже желтые синяки говорят о том, что это произошло недавно.

— Кто это сделал? — спрашиваю я, мой хриплый голос похож на шепот.

Когда она не отвечает, я продолжаю ругаться себе под нос.

— Ди, ты должна рассказать мне, что случилось.

Я смотрю вверх, ее губы сжаты в жесткую линию, и она продолжает качать головой. Она как будто замыкается в себе, а я не могу этого допустить. Почему она так боится рассказать мне? И в этот момент в моей голове щелкает, как будто кусочек головоломки находит свой дом.

— Это Игорь? На другом запястье такой же синяк?

Прежде чем она успевает мне ответить, я хватаю ее за другую руку и задираю рукав, обнаруживая такие же следы, на том же месте.

Мое воображение берет верх, а ее молчание только подстегивает ужасные

сценарии, проносящиеся в нем.

— Диана, если ты не расскажешь мне, что произошло… я буду предполагать худшее, а потом пойду, найду этого козла и сломаю его гребаную шею. Он прикасался к тебе, и это достаточно весомая причина.

Мои слова привлекают ее внимание, и внезапно она приходит в себя.

— Нет, нет, нет, именно поэтому я не хотела, чтобы ты знал!

Я нахмуриваю брови.

— Что за черт? Почему? Потому что я бы защитил тебя? Набил бы ему рожу?

Ярость пылает глубоко в моих венах… он заплатит за то, что причинил ей боль.

Клянусь, он еще не видел меня в настоящей ярости.

— Да! Потому что я знала, что ты пойдешь и наделаешь глупостей. Я поняла, что ты захочешь пойти и убить его или, по крайней мере, выбить ему несколько зубов.

— А тебе его жалко? Он прикасался к тебе, оставил эти ужасные синяки и ты ждешь, что я просто оставлю его в покое? Я не позволю ему избежать наказания.

— Проблема в том, что ты окажешься в тюрьме или, что еще хуже, ты сам пострадаешь, — шепчет она, и я качаю головой в ответ, чувствуя слишком много эмоций одновременно.

— Мне плевать. Я буду сидеть в тюрьме до конца своих дней, если придется. Он не должен был прикасаться к тебе.

— А что насчет меня? Что будет со мной, если тебя посадят в тюрьму? Ты вот так просто бросишь меня?

Ее слова ударяют меня прямо в грудь, оставив после себя зияющую рану.

Мне и в голову не приходило, что она так боится потерять меня, впрочем, как и я боюсь потерять ее, и осознание это каким-то образом заставляет меня немного успокоится.

Я не могу сделать что-то, что будет стоить мне свободы, только не тогда, когда я вернул ее, но я также не могу позволить Игорю остаться безнаказанным.

— Ты не хочешь обратиться в полицию или хотя бы в охрану универа?

Она качает головой.

— Нет, я просто хочу забыть об этом. Я не хочу снова и снова рассказывать им о том, что произошло. Я просто… я просто хочу забыть… забыть все это.

— Что именно произошло?

Все мое тело вибрирует от гнева, и мне приходится приложить все силы, чтобы не вскочить и не пойти искать его, я должен знать, что он с ней сделал.

Нет, я должен быть с ней сейчас. Я нужен ей.

— Он просто попросил меня сказать тебе, что я солгала в ту ночь. Просил сказать, что я хотела этого… — она поднимает глаза и смотрит на меня, в этих глазах столько синевы, я никогда столько не видел. — Но я не хотела этого, Кир, ты ведь знаешь это, не так ли? Я никогда не хотела его. И сейчас не хочу. Я просто хочу забыть его, забыть все это, забыть, как он не останавливался, когда я просила его, забыть ощущение его тела, его губ…

Ее голос становится хриплым, злость и бессилие забивают ей горло, и она хватается за мою рубашку, прижимается ко мне, ее лицо в считанных сантиметрах от моего.