Эта милая Людмила
Шрифт:
— Что-нибудь о любви к человеку, — прохрипел дылда, — о хорошем к нему отношении… Между прочим, на земле лежать вредно…
— Идут, идут! — радостно сообщил Пантя.
— Не идут, а ведут их, — поправила Голгофа. — Молодец, Алёша!
По тропе брели двое дылд, а сзади шёл дружинник Алёша Фролов с Голгофиной сумкой в руке.
Когда они приблизились, наша троица разразилась хохотом: с ног до головы, включая физиономии, дылды были мокры, грязны да ещё в траве и тине. Руки они как бы добровольно держали за спиной —
— Пытались, чудаки, оказать сопротивление. Это мне-то! Такие-то! Вот и запачкались, бедненькие.
— С меня-то когда-нибудь слезут?! — взмолился третий дылда. — Искусали да ещё раздавят!
— Вставайте, ребята, — разрешил дружинник Алёша Фролов. — Пожалуйста, ручки назад. — Он связал дылде руки, сел на мотоцикл. — Спешу. Выйдите на дорогу и ждите меня там. Продукты в сумке целы. Вполне успеете поесть, ребята. Их ни в коем случае не развязывать! Чего бы они ни выдумывали! Они должны предстать и предстанут перед судом!
Мотор взревел, мотоцикл исчез за поворотом. Пантя сказал:
— Давайте пряники есть.
Так и сделали: шли, жевали пряники и хохотали.
Дылды, понуро опустив длинноволосые головы, вяло брели друг за другом. Последним шёл гитарист. Он попросил заискивающим тоном:
— И нам бы немножечко… пряничков.
— Я вам таких… пряничков… — пробурчал Пантя. — В яму вас всех надо, в яму!
— Молчите, джентелементы, не унижайтесь, — сказал рыжий дылда. — Всё равно они зря стараются.
— Вот ведь! — возмущённо воскликнула Голгофа. — Простого слова «джентльмен» правильно сказать не могут, а воображают чего-то.
— Вы ещё узнаете, кто мы такие, — сквозь зубы процедил рыжий. — Чихали мы на вас. Понятно?
— Понятно, конечно! — весело ответила эта милая Людмила. Они вышли уже на опушку леса у дороги, и она ещё веселее сообщила: — Сейчас мы будем есть, а вас будут ку-шать ко-ма-ри-ки!
Наша троица с большим аппетитом поела, уничтожила все продукты, Пантя три раза приносил воду в банке. Дылды мрачно молчали, только изредка покряхтывали: комары, видимо, догадались, что кусать надо именно их.
Девочки лакомились земляникой, а Пантя удрученно думал. Ведь на его долю выпал ещё один замечательный день, и вот он подходит к концу. А что будет завтра?.. А завтра или даже сегодня увезут Голгофу, и он в свой шалашик больше уже никогда не пойдёт… Эх, если бы надо было, он бы опять все жигулевские колёса искромсал!.. Что, что с ним будет потом? Как он будет жить, как?.. Пантя словно потерял себя, того, прежнего, которому жилось нудно и одиноко, но привычно…
— Как мне с папой объясняться? — тоскливо спросила Голгофа.
— Очень просто, — авторитетно ответила эта милая Людмила. — Собери всю свою силу воли и настойчиво убеждай отпустить тебя с нами в поход.
— Он ни за что не согласится. Да ещё мама приедет…
— Не
Из «газика» вылез участковый уполномоченный товарищ Ферапонтов, мельком, равнодушно взглянул на дылд, приказал:
— Фролов, развяжи их. Здорово их комары поели.
— Вы ответите за все издевательства над нами! — Тихо крикнул гитарист. — Нас кусали не только комары, но и некоторые особы!
— Все за всё ответим, — сказал участковый уполномоченный товарищ Ферапонтов, долго вытирал лысину платком и обратился к нашей троице: — За помощь спасибо. Но дружиннику Фролову всё-таки немного достанется от меня.
— Яков Степанович! — умоляюще воскликнула эта милая Людмила. — Мы вас очень просим: пусть дружиннику Алёше Фролову ни капельки от вас не достанется!
— Почему же?
— Да потому что он дал нам возможность учиться бороться с хулиганами! Вы понимаете, — убеждённо продолжала она, — что происходит? Хулиганить можно с маленьких лет, а бороться с хулиганами допускают только взрослых! И получается: безобразничать учись хоть с трёх лет, а если хочешь учиться бороться с безобразниками, жди, когда подрастёшь!
Участковый уполномоченный товарищ Ферапонтов и дружинники громко рассмеялись, а он проговорил, тщательно вытерев лысину:
— Есть смысл обдумать твое предложение. Сейчас едем составлять протокол.
Дылды скромно стояли в сторонке и даже пытались невинно и дружелюбно улыбаться.
— А чего они улыбаются? — возмутилась Голгофа.
— Прикидываются, — объяснил дружинник Алёша Фролов. — Потом они попробуют взять нас на жалость, потом они будут каяться и изворачиваться, а уж потом хамить и даже угрожать.
— Чем они могут угрожать?! — ещё больше возмутилась Голгофа.
— Опыт у них на сей счёт есть, — усмехнулся участковый уполномоченный товарищ Ферапонтов, помахав над головой фуражкой. — Дылды наши пока ещё не знают, что их дружки, к которым они шли на озеро, две избы сожгли. Шу-утили. Отправили мы их уже на катере куда следует.
— Мы отвечаем только за себя! — крикнул рыжий. — Вы нам никаких дружков не приписывайте!
— Ответите, ответите, за себя ответите. По машинам!
Когда наша троица устроилась на мотоцикле дружинника Алёши Фролова, он сказал радостно:
— Чувствую я, Людмила, что не попадёт мне от Якова Степановича. А когда автограф Гагарина посмотреть можно?
— Хоть когда.
— Я и тебя на память сфотографирую.
В милиции они пробыли довольно долго. Когда дылд увели, и все вышли из кабинета, и участковый уполномоченный товарищ Ферапонтов решил немножко отдохнуть, но увидел у дверей Пантю, спросил подозрительно:
— А ты чего стоишь?
Тот долго молчал, уныло глядя в сторону, ответил:
— Меня ведь тоже… забрать надо.