Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz
Шрифт:
– Расскажу всё, как было. Честно. Только сначала вы, подробно, пожалуйста, объясните, в чём дело…
– Жена убитого говорит, что кто-то постучал к ним в окно, убитый вышел во двор. Больше его никто живым не видел. Когда его нашли, руки у него были порезаны, в крови. На шее, почти в горле, справа, колото-резаная рана. Умер твой боцман не сразу, прополз ещё метров пятнадцать. Часа два после ранения ещё жил, истек кровью. В правой руке у него был зажат нож. Интересный такой тесак, старый, с вырезанной буквой «А» на деревянной рукоятке…
– Отпечатки
Глеб сухо сглотнул, поднял глаза на полковника.
– Полно.
– Мои?
– Если понадобится – будут твои.
Молодой опер усмехнулся.
– Во сколько всё это произошло?
– Жена убитого говорит, что он в половине одиннадцатого сел смотреть телевизор, – неторопливый полковник читал листы допроса. – Итоговый обзор футбольных матчей за выходные, так.… Когда минут через двадцать в дверь постучали, Виктор Никифорович Усманцев чертыхнулся, что ему не дают спокойно досмотреть интересную передачу, и вышел. Это тебе понятно?
– Ясно! А я же без четверти одиннадцать уже был в своём лагере! Говорю же, ребята подтвердят! От посёлка до нас полчаса ехать!
– Ага, подтвердят они, особенно эта твоя тощая французская шлюха!
Глеб Никитин бешено глянул на одышливого, потного полицейского парня. Полковник кашлянул.
– Кто его нашёл?
– Местная бабка, рано утром пошла козу выгонять под берег – и нашла.
– А жена что, не беспокоилась, ночью Никифорыча не искала?
Молодой навалился грудью на стол и противно заулыбался прямо в лицо Глебу.
– Так ведь она была уверена, что он с тобой так долго гулеванит, прямо и сказала на допросе, что это ты за ним в половине одиннадцатого вернулся! Не допили самогонку-то, наверно, а?!
– Полковник, повторяю ещё раз…
Откинувшись на спинку скрипучего стула, капитан Глеб глубоко вздохнул.
– Мы – друзья. Делить нам нечего, обижаться друг на друга тоже не за что. Посидели, поговорили – долго не виделись. Как всегда.… Варили и ели уху, он самую малость выпил.
Я не провожал Никифорыча…, Усманцева, домой, просто сел на мотоцикл и уехал. Около одиннадцати уже был на месте, на дальнем берегу. Мои ребята действительно это подтвердят, я их ночью нечаянно разбудил. Понимаешь, вам не меня за глотку сейчас надо брать, а быстрее искать настоящего убийцу!
Через толстые очки старший полицейский внимательно оглядел взволнованного Глеба.
– Местные жители видели, как вы с Усманцевым дрались до этого у костра…
– Да ч-чёрт! Боролись мы там с ним понарошку, он же мастер спорта был по самбо, всегда при случае дёргал меня покуролесить! Вчера тоже, в шутку завелись…
– А другой свидетель говорит, что у тебя тогда в руках нож был, блестел сильно!
– Не тогда – раньше! Я лук им чистил! Вы что, всерьёз думаете, что я баловаться с ножом на человека полезу?!
– Так, может, ты это и не в шутку? Бизнес-то на иностранных туристах вместе делали?
Молодой пододвинулся ещё ближе, под самый свет лампы.
– Мужика этого
Рассеянно Глеб Никитин махнул рукой.
– Нет…
– А вот он вас вчера с Усманцевым во всех подробностях запомнил! Так что, давай, без поноса этого словесного своего, быстро выкладывай, как человека зарезал!
Говорили они ещё долго, молодой оперативник несколько раз начинал сильно кричать на Глеба, полковник кряхтел, курил вонючие сигареты…
«Хорошо, что уговорил их побыстрей снять отпечатки с моих рук. Эта история в провинции обычно долгая…».
По коридору всё утро люди топали казённой обувью, но в этот раз – особенно близко и тяжело.
Дверь камеры лязгнула, в светлом проёме возник большой полицейский старшина в обвислых серых штанах. Ремень, ботинки-«берцы», форменная кепка сплющена в идиотский блин и чудом держится на бритом затылке; свирепая челюсть, рукава закатаны, чёрная дубинка…. Позади старшины суетилась знакомая плюгавая фигурка – в фуражке и опять с длинным автоматом.
Первый махнул рукой.
– Пошли.
Арматурные решётки на окнах полковничьего кабинета никак не могли помешать пронзительному летнему солнцу пробиваться сквозь тяжкий табачный дым. Ярко, до боли в глазах, по белым стенам плескались зайчики, отражаясь от монитора компьютера и двух стаканов на сейфе.
Людей в этот раз в кабинете было больше.
Ян Усманцев вскинул на Глеба горестные испуганные глаза и тут же стремительно заговорил, опять уставившись в коричневый пол и сложив руки за спиной.
– Не та фигура, говорю же, не такая. Ту я бы узнал…, это не он был, там другой человек был, он быстро так пробежал…
У светлого окна Глеб рассмотрел молча стоявшего морского офицера.
Полицейские растерянно переглядывались.
Пожилой полковник, поправляя очки и приглаживая редкие волосы, подошёл к Глебу первым.
– Послушай, понимаешь, тут ситуация такая.… На данный момент, в соответствии с показаниями свидетелей, следствие не располагает фактами о твоей причастности… Та-ак-с, что ещё? Прошу расписаться вот здесь. Да. Это подписка о невыезде. Некоторое время будь рядом, никуда не улетай и не уезжай. Пока вроде всё. И ещё.…
Полковник немного отступил, коротко махнул в сторону рукой.
– Вот, из особого отдела флота…
Молчаливый офицер вежливо кашлянул, без всякого выражения посмотрел на Глеба Никитина и сделал шаг вперёд.
– Вас просит прибыть контр-адмирал Шилов. Очень просит.
Растерянность полицейских становилась вполне понятной.
Глеб кивнул Яну.
– Покури пока там, в коридоре…
Не глядя ни на кого и, не спрашивая разрешения, с опущенной головой Ян крупным шагом вышел, почти выбежал из кабинета.