Этап
Шрифт:
— Тысяча! А представь, будет десять карточек? А сто? Федя всё время пытался придумать, как фото передавать. Портфели ведь не резиновые! А мы тут за три дня научились! Представляешь, что это значит? Но почему раньше не было компьютеров? Ведь парни про них сразу рассказывали. А мы ещё прикалывались над ними.
— Через два конца света, как мы Валеру нашли, появились мобильники, — сообщила Дарья. — А компьютеры появились, как только дядю Серёжу нашли. Вот! Я точно помню! В первый же день, когда с тётей Надей шли в квартиру, я увидела вывеску "Компьютеры". Тётя Надя мне и сказала, что нет компьютеров, мы это сто раз уже проверяли.
— Как интересно, — Мария посмотрела
— Ничего себе, — совершенно искренне поразился Николаев. — То есть у нас три века, от девятнадцатого, до двадцать первого. А дирижабли такие строили в начале двадцатого…
— Какие дирижабли? — не поняла Дарья.
— Серёжа пытается понять, откуда взялся наш дирижабль, — пояснила Мария. — Если честно, я уже не грею голову. Федя пояснил, что здесь кругом сочетается самое разное время, я и не стала особенно беспокоиться. Он и сам не всё ещё понял, теорий много, а как объяснить, неясно. Ну всё, хватит бездельничать. Кто-то обещал меня учить, как документы записывать, и вообще.
Она пришла в половине двенадцатого. С Дарьей нужно было снова посидеть — снова ей было трудно засыпать. Самый первый конец света запоминается навсегда. А на её глазах людей рвали когтями и зубами, и пили из них кровь. Теперь ни один фильм про вампиров Дарья смотреть не желала, даже если комедия. И всё прочее, где хоть как-то обозначены вампиры. У меня были триффиды, думала Мария, прижавшись к Николаеву, слушая его дыхание и держа его за руку. Мерзкие твари, как я выжила, не понимаю. И мародёры. Наверное, я в тот день впервые и спасла, и убила человека, по-настоящему. Он сам бы меня убил, изнасиловал и убил, сам так и обещал — и ничего под рукой не было, только диски, и бросила один в него. Потом, когда перестало тошнить, проверила, что будет, если остальные два диска так же взять, и чуть себя же не пришибла, половина дома рухнула.
А потом я там устроила… сама не верила, что всё происходит, сначала, но как увидела, что диски делают, поверила. То есть думала, что это глюк, накануне напилась — не передать, но проснулась такая бодрая, что решила: это сон. Выжигала этих тварей, а потом поняла, что они за людьми охотятся. И человек двадцать, наверное, спасла, и потом искали, где бы укрыться, потому что самыми страшными оказались не триффиды, а другие люди. Мародёры. Всё вокруг погибало, а они грабили и убивали, у меня до сих пор в голове не укладывается. Мне теперь до сих пор ходить страшно мимо живых изгородей, ведь эта ходячая петрушка там и пряталась. И зелень покупать потом долго боялась, и есть её, все надо мной смеялись. Потом уже книжку прочитала про день триффидов, и уснуть не смогла…
Она пришла и осталась, сама осталась. Я поняла теперь, почему ты сразу показался своим, думала Мария, и гладила его по щеке — он улыбался во сне, и хотелось смотреть на это, смотреть… Никогда не смеялся надо мной, слова плохого не сказал, делал, что просила без ненужных реплик, но и вертеть собой не позволял: если что-то решил — всё, хоть я лопни, по-другому не будет. Я сама проверяла: и капризничала, и бесилась, и напрашивалась на грубости — и не было грубостей. Потом самой было стыдно. Чёрт, уже не помню, когда мне было стыдно последний раз! И слушал всё, что я несла, и не пропускал мимо
Она поняла, что он проснулся. По тому, как изменилось дыхание. Она легонько сжала его ладонь, и он уселся. И она уселась.
— Вот, — показала яблоко. Специально принесла с собой, в кармане халата, а потом положила под подушку. Такой от него был приятный аромат, голова кружилась.
— Это зачем? — он на самом деле удивился, и Мария тихонько рассмеялась, глядя ему в глаза.
— Хочешь? — она смотрела, и саму бросило в жар от своих же слов. Он не сразу ответил вслух. Но она ждала, пока будет вслух.
— Хочу, — он смотрел в её глаза.
— Тогда ешь, — протянула ему яблоко. И съели его, откусывая по очереди. С подружками, в той ещё жизни, посмеялись, помнится, над американскими фильмами, где главный герой и его подруга просыпаются и первым делом целуются, и далее сами понимаете что. То есть у них не бывает "утреннего дыхания", да? Дезодоранты и зубная паста прямо во рту вырабатываются? Её последний парень, с которым она жила дольше остальных, однажды принёс такое яблоко в постель, и сказал — не трогай, это утром я тебя буду соблазнять. И она поняла, зачем это яблоко. И сама полюбила есть их по утрам.
Она прижалась к нему — и что-то говорила, уже вслух, пока все слова не потеряли смысл. Когда пришли в себя и лежали, остывая, заметили Кошку, которая наблюдала за ними с пола, молча и пристально. Кошка, не подглядывай! И я в твою личную жизнь подглядывать не буду! Но Кошку личная жизнь занимала меньше всего, она вспрыгнула, улеглась Марии на грудь, и замурлыкала, нещадно прокалывая полотенце острыми, как шило, коготками. Ужас, а если бы полотенце не подложила?
— Слушайте… — Мария была поражена. Они отъехали от Кемерово всего на сто километров. На сто или больше, говорил дядя Гоша. Вообще-то уже после пятидесяти заметно, но лучше сто. Понимаю, что весь день придётся покататься, но полезный опыт, много начинаешь понимать. — Слушайте, настоящий граммофон! Вон там, смотрите! А как они одеты?!
— Это тридцатые годы, — уверенно сказала Дарья. — Точно помню, так примерно одевались.
Они вышли на станции Юрга, но города там не было. Был крупный посёлок, и всё дышало стариной. Дарья делала фотографии, стараясь, чтобы этого не замечали остальные. Затем они сели на обратный поезд — он подошёл, как в сказке: решили, что пора обратно, и вот он, поезд. А потом снова поехали в Юргу.
На этот раз был город. И люди, одетые по-другому. Дарья и Мария спали всю дорогу, Николаев осторожно придерживал их — и проснулись минут за пять до прибытия.
— С ума сдуреть! — Мария протёрла глаза. — Здесь же всё было по-другому! Вон, смотрите! Станция другая, одеты по-другому! Что это значит?
— Это другое время, — предположила Дарья. — Да? Смотрите, даты другие! — она сбегала и купила газету. — Вот! Это на память!
Далее они сделали, как советовал дядя Гоша: оставить что-нибудь, что привезли с собой. Лучше всего — что-то личное, что не слишком жалко потерять, что было с вами хотя бы неделю. Дарья специально для этого оставила заколку для волос. Спрятала её в дупле дерева возле перрона, специально осмотрелась — не видит ли кто. И снова: обратный поезд пришёл, как по волшебству.