Эти двери не для всех
Шрифт:
– Просим вас, – вежливо сказал старший чех, встал и предложил Рае стул.
Женщина положила вязанье на диван, пересекла холл и присела к столу.
– Что играем – "сочи", "ленинград"? – деловито спросила она.
Старший чех вскинул брови, потом сказал:
– Да, понимаю… Знаю "сочинку". Распишем.
– По сколько? – спросила Рая, садясь на стул.
– По дэсэт стотинок, – сказал второй чех.
– По времени?
Чех пожал плечами, взглянул на часы и ответил:
– Трши годины.
Через полтора часа Саша с Серегой возвращались
– Это не самый интересный период, – говорил Серега. – Это тоже очень важный период, переломное, так сказать, время. Но многое понаверчено, много присочинили. Это ты Эйдельмана, наверное, прочитал, да?
Они в баре говорили о убийстве императора Павла. Серега действительно хорошо знал историю, с ним было интересно разговаривать. А Саша тоже историей интересовался, недавно прочитал "Лекции по русской истории" Платонова. Он попытался перед Серегой щегольнуть, сказал, что в ту мартовскую ночь тысяча восемьсот первого года вся история России изменила свое направление. Что убийство Павла было организовано англичанами. Серега ответил, что это чересчур сложно, то был просто нормальный для России гвардейский переворот, а потом уже насочиняли вокруг этого всяких геополитических узоров.
– Есть в истории России периоды более загадочные. А самый загадочный – Смутное время, – говорил Серега, поднимаясь с Сашей в лифте. – Только мало что известно.
Отрывки всякие, эпизоды, мифы… А все почему? Потому что документов не осталось.
Вдруг он остановился. Саша шел позади и чуть не налетел на Серегу.
– Смотри-ка, – тихо сказал сосед.
В холле было пусто. Только за столом сидели чехи и "Рая в пуховом платке". Они сосредоточенно играли. Что-то заставило Сашу стоять и несколько секунд глядеть на них.
Люди просто сидели за столом и играли в карты, но Сашу эта нехитрая картинка вечернего курортного быта поразила. Поразила разница в выражениях лиц. Разница между тем, как эти лица выглядели полтора часа тому назад, и тем, как они выглядели сейчас.
На лицах чехов не было и тени высокомерия, ни тени сомнения в способности советской туристки играть в преферанс. Они теперь поглядывали на Раю уважительно. По-партнерски, на равных. На Сашу с Серегой чехи внимания не обратили, они были поглощены игрой. Старший что-то сказал Рае, та коротко ответила. Другой чех внимательно посмотрел на женщину и сделал запись на листе бумаги.
И "Рая в пуховом платке" за эти полтора часа изменилась необыкновенно. Она сидела вполоборота к Саше, и он от души подивился, наблюдая ее лицо и позу.
Худенькая женщина в немодной одежде, нелепых сапогах и дурацких очках в темной массивной оправе, делавших ее похожей на сову, сидела, непринужденно откинувшись на спинку стула, и смотрела на партнеров лениво и чуть насмешливо. Как сытая кошка на мышку.
На следующий вечер чехи Раю ждали. Едва она вошла в холл, все трое встали, коротко поклонились, сказали "добри вечер", и один из них придвинул стул, когда женщина садилась. Она кивком поблагодарила, и Саша опять подивился – "Рая в пуховом платке" вела себя совершенно свободно.
Группа же, между тем, странным образом воодушевилась, видя, как соотечественница на равных играет с иностранцами. Если бы принято было "болеть" во время преферанса, то "болели" бы за Раю громко и единодушно.
– Раюша вчера обставила чехословаков! – восхищенно рассказала за завтраком Лена с Трехгорки. – Они поразились. Комплименты ей делали…
Иваныч с бородачем, играя в шахматы, ободрительно посматривали на "Раю в пуховом платке".
– Показывает Раиса, что советские не лыком шиты, – довольно приговаривал старшой. – Наш человек все умеет. Надо – на лыжах едет – это, понятное дело, относилось к Саше, – надо – в преферанс всех обыграет. Товарищеский, так сказать, матч…
На лыжи эта женщина не встала ни разу. С утра уходила гулять по лесу. Торопясь к подъемнику, Саша видел между сосен фигуру в темной синтетической шубе и светлом пуховом платке. Однажды, возвращаясь после катания в отель, он столкнулся с Раей возле ларька с сувенирами. Женщина стояла на дорожке и, не отрываясь, глядела на верхушки сосен. На блеклом, остроносом лице было выражение абсолютного покоя и умиротворения.
– Вы, я смотрю, не катаетесь, – сказал Саша. – С телефоном разобрались?
– С телефоном? Ах, да. Разобралась. Я дочку на свою маму оставила. У меня дочке пять лет. Она проболела всю осень, в детсад не ходила, – сказала женщина и с любопытством посмотрела на Сашу. – У вас лыжи хорошие. Я в этом ничего не понимаю, но нашим какие-то старенькие выдают, а вы привезли хорошие, красивые. А я не катаюсь, ни к чему мне это. Да тут и так хорошо. Тишина какая… Воздух необыкновенный.
– Вы москвичка? – спросил Саша и снял с плеча лыжи.
Они пошли рядом по дорожке.
– Нет, я из Владимира, – ответила Рая, нагнулась, слепила снежок и, неловко размахнувшись, бросила в сосну. – Три года толком в отпуске не была. Бухучет преподаю в техникуме, и в школе рабочей молодежи у меня десять часов в неделю. А летом – участок, у нас шесть соток за городом. Свои овощи, витамины, для дочки это очень важно. Профсоюз выделил путевку, муж уговорил поехать. Он сам-то сейчас в командировке, в Тюмени. За дочку волнуюсь, она пневмонию перенесла.
Звоню домой через день. Мне тут и без лыж хорошо. Отдыхаю, как никогда. Погода чудесная, место очень красивое.
– Вы хорошо в преферанс играете, – вежливо сказал Саша. – Чехи вас зауважали.
– Они тоже неплохо играют, – ровно сказала женщина. – Только немного суетятся. А преферанс – игра спокойная.
Когда Рая играла с чехами в четвертый раз, Саша заметил, что в холле непривычно людно. Хорошо одетые, холеные люди сидели на диванах и в креслах. Деликатно, стараясь не отвлекать играющих, тихо разговаривали на немецком и чешском. Люди пришли посмотреть, как русская обыгрывает чехов.
Саша даже заметил одного явного чеха, который болел за Раю.