Это было на рассвете
Шрифт:
— А ну, пусть она изобразит что-нибудь! — попросил кто-то.
— Адольф, ко мне! — крикнул Тихомиров.
Собака вмиг спрыгнула с башни к своему «дрессировщику». В награду получила кусок хлеба.
— За это можно научить черта, — улыбнулся я.
— Адольф, на машину! — последовала команда. Овчарка двумя прыжками, звеня орденами и медалями, забралась на башню.
— Гитлер капут! — раздалась очередная команда. Овчарка вверх лапами легла на моторе.
— Больше пока не отработали. Концерт окончен, — улыбнулся Тихомиров под общий смех окружающих.
Чуть подальше тоже было шумно. Но там нашу кухню окружили сотни две немецких граждан —
— Гитлер капут! Данке!
Наступило 9 мая 1945 года. Свежий ветерок слегка шевелит только-только распустившуюся листву деревьев в пригороде Берлина, куда наша бригада передислоцировалась. Личный состав нашего тяжелотанкового полка замер в торжественном строю в честь праздника Победы, дня всенародного торжества.
Открыв митинг, начальник политотдела бригады полковник Жибрик с гордостью говорил о замечательном боевом пути, который прошла 7 гвардейская Краснознаменная, Новгородская, Берлинская орденов Суворова и Красной Звезды тяжелотанковая бригада. От Кубинки, что под Москвой, до Берлина личный состав бригады ковал славу, подвиги ее воинов бессмертны, а двенадцати бойцам присвоено звание Героя Советского Союза. За годы войны гитлеровцы понесли огромные потери. Только при штурме Берлина гвардейцами уничтожено 38 танков, 37 орудий, расстреляно 800 вражеских солдат и офицеров, захвачено несколько эшелонов с танками, 82 самолета, освобождено три концлагеря, где томились советские люди и граждане других стран [3] .
3
АМО, ф. 3076, оп. 1, д. 11, л. 23.
— Теперь, когда победоносно завершилась Великая Отечественная война, — сказал Жибрик в заключение, — мы будем зорко стоять на страже мира и безопасности нашей Отчизны. Отличной учебой и высокой воинской дисциплиной будем умножать замечательные традиции гвардейской бригады.
После митинга состоялся парад. Был дан трехкратный салют из всех танковых пушек, пулеметов и стрелкового оружия. Затем состоялся торжественный обед.
Прошла неделя, как установился мир. Не слышно больше ни оружейных залпов, ни пулеметной трескотни. Технический состав по-прежнему, как и во время боев, беззаветно трудился по восстановлению подбитых машин. Штабы, политработники и командиры подразделений занимались планированием боевой подготовки. Кропотливая, но довольно приятная работа появилась у них в связи с оформлением наградных документов почти на весь личный состав.
Десятые сутки после Дня победы. Солнечно, чуть прохладно. На небольшом стадионе пригорода Берлина мы проводили спортивные соревновании между подразделениями. Чувствовалось, что бойцы и командиры сильно соскучились по спортивным играм.
— Товарищ старший лейтенант, вас вызывает начальник политотдела полковник Жибрик, — передал мне прибежавший посыльный по штабу.
Быстро одернув гимнастерку, я побежал в политотдел бригады. Терялся в догадках: по какому делу вызывают? В политотделе полковника не оказалось. Нашел его на спортплощадке. Вижу: Жибрик на турнике крутит «солнце». Рядом в строю стоят офицеры штаба бригады и сам комбриг.
Я немного растерялся. Смотрю на этого худощавого, скромного человека и думаю. Он все тяжелые дни войны постоянно находился рядом с нами, Это всегда нас радовало. В атмосфере постоянного
— Товарищ Семенов, по случаю смерти вашей матери командование решило предоставить вам отпуск по семейным обстоятельствам. Идите в штаб, оформляйте документы, — как всегда, с тонкой улыбкой сказал полковник.
Для меня это было неожиданностью. От души поблагодарив за внимание, я с радостью побежал в штаб.
Когда расставался с товарищами, получил от ник массу наказов. Просили: «поклонись нашей русской березе», «дай клятву нашей земле-кормилице, что отныне и вовеки не ступит на нее вражья нога»; «поглазей на наше полюшко-то и прикинь, какой урожай обещает быть». Многие просили опустить письма, практически чуть ли не на каждой станции.
В предрассветной мгле следующего дня наш поезд тронулся. Медленно проплыл за раскрытыми настежь дверями вагонов разрушенный перрон железнодорожной станции Эркнер (пригород Берлина). Все вагоны-теплушки были набиты до отказа. Поскольку массовая демобилизация еще не началась, в основном возвращались на Родину уволенные из армии по ранению, выздоравливающие военнослужащие и направляемые на учебу.
Этот день, кажется, был самым долгим в моей жизни. Может, потому, что торопился домой и голова была забита массой воспоминаний. Если первые после войны дни прошли в незабываемых победных торжествах, митингах, горячих разговорах с боевыми товарищами, то теперь, находясь в вагоне среди сотен других воинов, я невольно еще и еще раз мысленно пробегал прожитое и пережитое за эти годы. Известие о завершении войны как бы разделило время на две части. Все, что было несколько дней тому назад, отодвинулось как будто дальше. Но не способна сдвигать события память человеческая, не исчезнет в ней никогда пережитое и увиденное.
Война унесла миллионы жизней, причинила тяжелые страдания советским людям. Оставшиеся в живых должны быть вечно благодарными тем, кто отдал свою жизнь ради нашей победы. Они должны навсегда остаться в наших сердцах как горячие патриоты, для которых свобода Родины, ее процветание были дороже собственной жизни. Мы и наше подрастающее поколение будем дорожить мирной жизнью и бороться за нее всеми силами.
Подъезжаем к границе нашей Родины. Уже виднеются разрушенные дома героического Бреста. Наш поезд, притормаживая, медленно останавливается на станции. Все покинули свои теплушки. Каждому хотелось постоять на свободной родной земле, подышать свежим воздухом.
— Николай, пойдем, узнаем, по какому случаю народ собрался на привокзальной площади, — позвал меня сосед по нарам артиллерист-сибиряк. Мы побежали.
Там держал речь рослый, суровый на вид капитан с несколькими орденами на гимнастерке и нашивками о ранении. Когда мы влились в толпу, услышали:
— …Исполним еще один долг перед Родиной! А ну, вы, бывалые, подойдите поближе! — показал он на стоящих поодаль на костылях худощавого старшину-пехотинца и пожилого танкиста. — Товарищи боевые побратимы! Мы стоим на нашей родной земле. Четыре года сражались, освобождая ее. Четыре года надругались над ней фашистские бандиты. Сколько осталась в ней лежать наших добрых молодцев! — говорил капитан. Его слова трогали душу.