Это было у моря
Шрифт:
– Смотри, Пташка. Солнце. Может, все же есть у нас с тобой какая-то надежда?
Она тоже приоткрыла глаза – мокрые ресницы порхнули вверх, зацепившись за его собственные.
– Да, какой странный луч. Средь грозового неба. Красиво. И как-то болезненно красиво…
– Ага, как мы с тобой. Ты - красива, тогда как я…
– Опять чушь какая-то. Опять себя жалеешь? Смотри ты на этот луч. Не будь там такого неба – разве был бы он так пронзительно прекрасен? Нет, на голубом
Когда закончились все поцелуи, когда на них уже не осталось сил, и упали руки, утомленные прикосновениями – нежными и настойчивыми - их общее дыхание начало замедляться, и они перестали попадать друг другу точно в такт, когда луч погас и спрятался в свинцовых тучах - словно уже настал вечер - они наконец отпустили друг друга. Пташка опустила голову, лукаво и виновато – за один только этот наклон головы, нежный, как у какого-то лебедя – как будто он много видел загребучих лебедей - можно было смело выйти из машины, в которой от страсти запотели стекла – и сброситься вниз, на лежащую внизу дорогу пересекающего шоссе. Возможно, он полетел бы не вниз, а вверх – настолько он был переполнен ею, что, казалось, и у него выросли крылья. Но бросаться вниз было явно рано – впереди их ждал не полет, а бой…
Платят сумерки кровавую дань -
Как в кармине прядь закатных волос.
У окна привычной статуей встань,
Тень на ставень скособоченный брось.
Что ты ищешь в рваной ране небес,
Поглощающих расплавленный день?
Вновь с покорностью лишь наперевес,
Лишь молчанье предлагая взамен?
Твой мирок дрожит, как мыльный пузырь,
Многоцветьем ненадежности снов,
А вокруг него - бесцветный пустырь,
Где кривое отраженье верно.
Я готов взорвать всю бездну кругом,
Лишь бы сон твой от чудовищ сберечь
Но тебе все тем же вечным врагом
Буду. Взор мой - лишь отмщения меч.
Под окном твоим, средь прочих зверей
Замираю в искушенье тепла,
А в ночи крадусь на пост у дверей,
Где моим ты пробужденьем была.
Только ты не замечаешь теней,
Рвешься крыльями в кровавый закат.
И повторами растерзанных дней,
Пьян сполна опять, сполна виноват.
Ставень хлопнет, отсекая лучи
От заката, в прядь осенних волос.
Если помнишь ты как петь.
Лишь молчи.
В бездне места нет
Для света, для слез…
2. Санса
Они доехали до усадьбы. Сандор остановил машину за поворотом.
– Ну что, ты готова, храбрая Пташка? Я подумал, давай-ка мы здесь оставим старушку. Не надо нам светиться. Подойдем потихоньку, посмотрим, что там и как. И кто, главное. Я думаю, нам нужна именно твоя тетка. Без Джоффа. Без детей. Только она. Если бы Роберт тут присутствовал, все бы точно прошло так, как надо. А теперь только надежда на то, что Серсея, по обыкновению, настолько о себе высокого мнения, что сам факт того, что ее обошел ее же собственный служащий, приведет эту заносчивую бабу в немыслимое бешенство. Она тщеславна, как павлин, и часто как павлин
– Какие еще активы?
– Твои, дурочка. А почему, ты думаешь, Серсея так желает видеть тебя своей невесткой?
– Те отцовские бумаги? Он ведь они мне достанутся только когда я закончу университет. Если я его закончу. А если нет – они поровну разделятся между моими братьями и сестрой. Мне достанется только часть недвижимости, кое-какие деньги. А активами будет управлять тот, у кого на это хватит ума и образованности. Чтобы не профукать…
– Знаешь ли, почему-то у меня такое ощущение что Серсее, в общем-то, без разницы, когда она эти активы получит. Главное - их наличие. А Бейлиш - он играет, как выясняется, в игру известную только ему самому. То есть - хрен его знает, что ему надо. Может, ничего. Или все. И тебя в придачу…
Они вышли из кабриолета - Сансе вдруг стало грустно, словно кончилось в их жизни что-то хорошее. В последнее время она только и знает, что прощается - с местами, людьми. С ощущениями… Если бы это не случалось почти каждый день - было бы еще полбеды. Но каждый день что-то терять - никаких сил не хватит.
Они дошли до ворот. Вокруг все было тихо, буднично.
– Сандор, а что тебе поручила Серсея? Ну с машиной?
– Что ж еще - вымыть ее, конечно. Вымыли, блин. Еще грязнее стала. Пусть ее Бейлиш моет. Языком, желательно. После того как Серсее станет известно про его шутку, сомневаюсь, что этого хватит утолить гнев Ланнистерши…
– Хм. Он сегодня должен приехать. С утра. Может, он уже тут? И что тогда? Он не знает, что я знаю. Или знает?
– Не забивай себе этим голову. Серсея-то не в курсе, верно? Ну вот. Она же с тобой собиралась разговаривать. Вот и поговорите…
– Как, а ты?
– Ты знаешь, если я буду говорить за тебя, это будет странновато. И не будем выкладывать все карты на стол сразу. На худой конец, можно ей намекнуть про Джоффа. Про Лею. Небольшой шантаж…
– Фу. Мне это не нравится.
– Мне тоже, но ведь это правда… А потом, не забывай - в общем-то, она тебе враг. И пользуется тобой. Или воспользовалась бы, появись у нее такая возможность. Серсея - не добрая тетушка. Ты для нее - только средство для достижения каких-то пакостных целей. Держи это в голове, когда будешь с ней беседовать…
Они зашли на участок. Лимузин стоял на привычном месте. Сегодня Джоффри сидел дома. А у Сандора был выходной.
– Почему тетя погнала тебя мыть машину? У тебя же выходной…
– Это, типа, штраф, Иные бы его забрали. За вчерашнее. Когда я сбежал тебя искать…
– Прости… Это был странный день. И страшный, как выяснилось…
– Да, как выяснилось. Но ты мне потом расскажешь, какого Иного ты все же протаскалась весь день. Даже сегодня мне это любопытно…