Это было у моря
Шрифт:
— Ну что, куда направимся? Мне надо бы прикупить сигарет. А тебе — на мой взгляд нужны новые вещи. Не лететь же тебе к тетке и братьям такой замарашкой!
— Какой заботливый, смотри-ка. Не хочу новые вещи. Мне и в старых хорошо.
— Первый раз вижу женщину, которая не хочет новые шмотки. Ты странная, ты знаешь?
— Знаю. Ты уже говорил это сегодня. Дважды.
— Ну и в третий раз не лишне напомнить, коли оно так. Вещи все же мы
— Ладно. Раз ты настаиваешь…
Они набрели на длинный, как пассажирский состав, супермаркет и зашли внутрь. Санса трижды прошлась вдоль прилавка с тряпками, пока не выбрала себе джинсы и кофту — и то, и другое черное.
— Нафиг тебе столько черного? Траур?
— Нет. Ну не по супругу. А скорее просто так себя ощущаю. Мне как-то бесцветно…
— Тогда брала бы белое.
— Это не то. Белый — не бесцветный.
— Зато как чистая страница.
— Все льёшь воду на эту мельницу? Не нужны мне чистые страницы. Я ничего не начинаю сначала.
— Как знаешь. Черный так черный.
Они расплатились и вышли в сонное утро. Прогулялись вдоль пустынной улицы, пока не дошли до маленького парка. Санса, бросив свои мешки возле запечатанного питьевого фонтанчика, примостилась на черной резиновой перекладине высоких качелей, лениво отталкиваясь от шуршащей, засыпанной жухлой листвой почвы. Сандор опять закурил. Поморщился. Его сигарет в супермаркете не оказалось — ну что за дыра, в самом деле — пришлось брать первое попавшееся подходящее по крепости.
— Сандор, что тебе вчера поведала Арья? Ты мне так и не рассказал…
— Про что?
— Ну про все.
— Да ничего особенного. Сказала, что детектив очень толковый — ну этот Тарли. Рассказывала про фильмы Джоффри. Что он все эти свои развлечения снял на телефон. Звезда садистской порнухи. Он даже Бейлиша заснял, не поверишь.
— Да ты что? Где?
— А помнишь тот их выезд «на теннисный корт»?
— Боги! Мне уже тогда показалось — что-то мерзкое… Но тогда я даже не могла помыслить, что настолько…
— Да уж.
— Я одного не понимаю — как он умудрился при тебе ничего такого не делать?
— Ну, не совсем. Девчонки, что от него уходили — не всегда могли идти сами…
— И ты молчал?
— Ну все вроде были целы… Относительно, конечно. В контракте был пункт о прайваси. А я его подписал — этот контракт.
— И что?
— То, что все что происходило
— И если бы при тебе Джоффри убил одну из этих девочек — ты бы все равно
молчал?
— Не знаю. Наверное, нет. А может быть, да.
— Боги, как это мерзко, Сандор…
— Я не спорю. Поэтому и хочу сменить род деятельности. Если уж приходится убивать — то по собственному решению, а не по чужому. С другой стороны…
— Что?
— Если ты убиваешь по приказу — на тебе ответственности нет, как бы.
Санса заметила с издевкой:
— Что, грех падает на хозяина?
— Ну да.
— А ты в этом случае, получается — просто машинка для убийства? Как топор?
— Скорее, как палач.
— Палач — это орудие правосудия. А ты в этом случае — орудие самодурства и мерзости.
— Да, пожалуй. И что ты хочешь от меня услышать? Рыдания и раскаяние? По приказу Джоффри я никого не убивал. Только выводил девчонок через заднюю дверь и давал им отступного за… ммм… издержки. И вообще, они сами туда шли. Я их не тащил.
— Ну какой ты молодец! Этим ты себя утешаешь?
— Мне это не требуется. Я о них вообще не думаю.
— Зачем же ты тогда за меня то вступался? Я ведь тоже одна из них…
— За тебя я вступался потому что для меня ты не была одной из них.
— Вот именно. Для тебя. А для всех остальных — была. Я ничем не лучше и не хуже других. Помнишь Лею? Чем я лучше ее?
— Наверное, ничем. Но с того момента как…
— С того момента как что?
— С того момента как я запал на тебя, с другими стало труднее. Я уже не мог закрывать глаза на мерзости Джоффри как раньше. Все время думал, что было бы — и что бы я стал делать — окажись ты на их месте. Ну, когда ситуация позволяла. Были там такие девицы, что словно сами напрашивались…
— Никто не напрашивается на такое!
— Да, ты права. В итоге поэтому я и убрался оттуда. Обрыдло.
— То, что ты сейчас мне наговорил — страшно и неприятно. Я не знаю, что сказать…
— Что, пожалела, что со мной связалась?
— Наверное в чем-то — да. Но и нет. Из-за этой связи ты изменился — что не может не радовать. Хоть для чего-то пригодилась…
— И кому от этого радость? Разве что тебе — ликуй, что повернула грешника не стезю света, седьмое пекло!