Это было в горах

Шумный лагерь молодого бая Оркота Молготаева в тот вечер раскинулся почти на самом перевале — среди карликовых березок и чахлых стелющихся кедров. Просторную хозяйскую палатку пастухи поставили подальше от табунов и отар, а сами расположились около заброшенной охотничьей юрты.

С перевала дул сырой, пронизывающий

ветер. Солнце уже закатилось, и темно-фиолетовые облака за горой, сбившись в кучку, зябко жались друг к другу. Холодно. Над лагерем потянулись сизые, горьковатые дымки костров.

Старики подсели ближе к огню и закурили. А снизу, из лощины, еще доносились неспокойное ржание лошадей, неистовый лай сторожевых собак и крики подпасков.

— Умираешь, Хазан? — спросил один из пастухов старика, лежавшего на рваной, засаленной кошме.

— Видно, умираю.

— На, покури! Легче будет, — сказал пастух, протягивая больному трубку.

Хазан с трудом приподнялся на локте, а пастух продолжал разговаривать не то с ним, не то сам с собой:

— И какой шайтан погнал Оркота в эти места! Разве нам плохо было дома? Разве там мало травы для скота? Разве меньше стало баранины?

— Боится хозяин, — подал голос подошедший к костру молодой подпасок.

— Кого может бояться Оркот?

— Красных.

— Красные идут против белых, а наши люди не белые.

— Красные идут против богатых.

Подросток хотел что-то еще сказать, но осекся. К огню подъехал невысокий, костлявый человек в грязной рубахе без пояса, ловко сидевший на злом, гривастом жеребце.

— Отдыхаете? — крикнул он, натянув повод и окинув горящими глазами пастухов.

— Люди сделали все, что велел хозяин, — негромко ответил Хазан. — Лучше скажи, Сарых, какие там новости.

Сарых нахмурился.

— Гости уговаривают хозяина итти дальше… туда…

— Туда? — в один- голос переспросили пастухи и повернули головы в сторону перевала. Кто-то проворчал:

— Эти проклятые гости совсем закрутили Оркоту голову.

Всадник резко осадил жеребца и, перегнувшись с седла, зашипел, брызгая слюной:

— Хозяин лучше нас знает, что ему делать! А гости его — важные ученые люди. Один из-за дальних морей приехал. Так говорил мне сам Оркот.

Немного успокоившись, Сарых снисходительно добавил:

— Что можем понимать в делах хозяина мы, нищие пастухи? Старики не зря говорили: откуда бедняку взять ум? Только богатство делает человека мудрым.

Он выпрямился, вытянул жеребца нагайкой и поскакал в лощину, к табунам.

— Байская собака! — зло прошептал подпасок. Пастухи постарше зашикали. О том, что Сарых служит хозяину вернее любой собаки, они прекрасно знали и сами, однако вслух осуждать его побаивались. Во-первых, этот паршивый холоп все, что слышит, передает

Оркоту, во-вторых, он хоть и плохонький, а все-таки шаман. С шаманом же лучше не связываться, — еще нашлет какую-нибудь болезнь.

— Какой он шаман! — не унимался парень.

— А ты что, не видел, как он шаманит?

— Видеть-то видел…

Только вчера Сарых шаманил над больным Хазаном. В другое время он, конечно, ни за что не согласился бы: с бедняка много ли возьмешь! Не то, что лошадь или корову, — ягненка не получишь. Но так решил сам Оркот Молготаев. Ему хотелось показать шамана своим гостям.

И Сарых постарался угодить хозяину. Надел тяжелую шубу, увешанную бубенцами, лентами, перьями филина. Достал из дорожной сумы старый бубен, туго обтянутый кожей, пестро разрисованный фигурками и значками, понятными только самому шаману.

Присев около больного на корточки, Сарых почтительно смотрел на Молготаева и, только получив разрешение, ударил в бубен. По лощине прокатился глуховатый, дребезжащий звук…

Шаман низко опустил голову, затем пронзительно свистнул и захрипел, как запаленная лошадь.

— Поехал на небо, — объяснил Оркот гостям. — Будет с духом огня разговаривать.

А Сарых уже встал и, подняв бубен над головой, медленно завертелся вокруг костра, выкрикивая свои заклинания. С каждой минутой движения его становились быстрее, выкрики громче. Неистово звенели бубенцы, отчаянно гудел бубен.

Время от времени Сарых останавливался. Тогда кто-нибудь из стариков протягивал ему ковш араки и разожженную трубку. Шаман жадно выпивал водку, делал несколько затяжек из трубки и снова начинал бешено метаться вокруг костра.

Дикая пляска продолжалась до тех нор, пока Молготаев, пошептавшись с гостями, не прищелкнул пальцами. Сарых, понимавший хозяина без слов, замертво грохнулся на землю…

— А какой из этого толк? — продолжал неугомонный подпасок. — Хазану легче не стало.

— Хазан старый, ему шаман не поможет.

— Никому он не поможет. Обманщик ваш Сарых. Упал будто мертвый, а когда я крикнул: «Хозяин зовет», — побежал быстрее молодого козла.

Пастухи засмеялись. Они тоже видели, как проворно вскочил Сарых и, гремя бубенцами, кинулся к хозяину. Смешной гость в клетчатой куртке, клетчатых штанах и с большими очками на носу протянул щаману несколько бумажек… Тот жадно схватил их, воровато оглянулся и торопливо сунул за пазуху…

Сверху, от байского шатра, донесся дразнящий запах жареной баранины.

— Пожалуй, хозяин и нынче маленько угощать будет.

И в самом деле, из палатки величественно выплыла снежнобелая, расшитая позументами молготаевская шуба. За Оркотом вышли клетчатый заморский гость и второй гость — русский, одетый небогато, как простой охотник.

Кивком головы Молготаев дал знать пастухам, что они могут идти к кострам, разложенным у его шатра.

— Ха, каким щедрым в эти дни стал наш Оркот!

— Это он перед гостями хвалится: смотрите, какой я богатый и добрый хозяин.