Это было в Ленинграде. У нас уже утро
Шрифт:
— Значит, три года. — Венцову наконец удалось разжечь щепки; слабый голубоватый огонёк побежал по одному из поленьев.
— Три года… — задумчиво глядя на огонёк, повторила Ольга.
— В вашем возрасте это совсем не страшно. Время пройдёт быстро. Есть хороший способ — повесить календарь и отмечать прожитые дни.
— Что вы! — вырвалось у Ольги. — Так, я слышала, только в тюрьме делают.
— Ну почему в тюрьме? — смутился Венцов. — Так делают, когда хотят подогнать время.
Дрова наконец разгорелись. Печка быстро накалялась, сидеть рядом
— Дурацкая конструкция! — сказал он. — Разжигается трудно, накаляется быстро, а охлаждается и того быстрей.
Он сел на табуретку, а Ольга устроилась на кровати.
— Скажите, — спросила она, — а. вы сюда тоже добровольно поехали?
— Ну, нет, — усмехнулся Венцов, — это мне министерство услужило. — Он мельком взглянул на Ольгу. — Вы не подумайте, что я боюсь расстояний, не в этом дело. Я работал и на Севере, и на Каспии, и… во многих других местах. А здесь… — Он безнадёжно махнул рукой.
— Хуже? — спросила Ольга.
— Здесь просто нечего делать инженеру с моим опытом.
Я привык к большим масштабам, не сочтите это за хвастовство. Я воспитан на передовой технике наших пятилеток. А здесь… кустарщина.
— Но ведь мы здесь совсем недавно, — возразила Ольга. — Пройдёт немного времени, и здесь тоже будет передовая техника.
— Вот тогда и надо присылать сюда высококвалифицированных инженеров, а пока… Впрочем, не будем говорить об этом. Вернёмся-ка лучше к нашей милой Москве. Где вы там жили?
— А как же… на Курилах? — не отвечая на его вопрос, тихо сказала Ольга. — Там ведь ещё тяжелее. Вы знаете, как живут на Курилах?
— До сих пор Курилы, Командоры и прочие экзотические места знал только по Киплингу, — усмехнулся Венцов. — «Курильскими водами „Норзернлайт“ шёл сквозь туман и мрак, неся на штирборте печную трубу и русский на фоке флаг». «Стихи о трёх котиколовах» читали?
— Вы любите стихи? — спросила Ольга.
— Любил когда-то, — неопределённо ответил Венцов.
— Перед отъездом на Сахалин, — сказала Ольга, — я прочла в одном журнале хорошее стихотворение. Оно называлось «Два флага». Речь в нём шла о Чукотке, но мне казалось, что автор имел в виду Сахалин.
— Вы помните его наизусть? — спросил Венцов.
— Кажется, только одну строфу: «Здесь рождается утро и с первого шага направляется в сторону нашего флага…» Хорошие стихи, правда?
— По одной строфе трудно судить, — уклончиво ответил Венцов.
Они помолчали.
— Скажите, Виктор Фёдорович, — вдруг спросила Ольга, пристально вглядываясь в лицо Венцова, — вы верите в то, что здесь будет хорошо жить?
— Конечно, верю, — пожимая плечами, ответил Венцов, — как же может быть иначе? Раз государство взялось за этот остров, — значит, всё будет в порядке. Я же говорю только о себе лично. Мне хотелось бы приехать сюда, когда здесь уже будет все: флот, оборудование, люди. Я рассуждаю обо всём этом с точки зрения инженера.
— А мне, значит, надо было ждать, когда здесь появятся медикаменты, клиники, врачи, — задумчиво
Венцов рассмеялся.
— Разумеется, я не прав, — беспечно сказал он. — Выходит, что мне хотелось бы приехать сюда на всё готовое. Конечно, это неверно. Но… видеть не могу эту японскую кустарщину. Да, в конце концов, чёрт с ней. Поговорим о чем-нибудь другом. Расскажите мне, что вы будете делать, когда приедете в Москву. Поступите в клинику?
— Я могла это сделать и до отъезда, — тихо сказала Ольга.
После этого вечера Ольга стала часто встречаться с Венцовым. Ей было приятно встречаться с ним. Он относился к ней без всякой навязчивости. С ним она чувствовала себя хорошо и спокойно. Главное, спокойно. Венцов точно связывал её с прошлым. Когда он несколько дней не показывался, ей становилось скучно. Она не задумывалась над тем, почему ей приятно бывать с Венцовым. Она просто ощущала это.
Глава XIV
На комбинате началась подготовка к весенней путине.
Прежде всего Доронин отправил полтораста человек на шахту. Нырков и избранный профгруппоргом Антонов провели среди рабочих запись желающих получить шахтёрскую специальность. Охотники нашлись сразу.
Вслед за рабочими Доронин командировал на шахту Вологдину, а с ней трёх бригадиров лова. Вологдина вернулась через неделю и сообщила, что ею организованы курсы техминимума. На курсах готовятся двадцать восемь рыбообработчиков, двадцать пять ловцов и четырнадцать бригадиров-засольщиков.
Потом Доронин взялся за флот. Суда ремонтировались медленно. Не хватало материалов и квалифицированных рабочих рук. Доронин вызвал к себе капитана флота Черемных.
— Сообщите точно, каким судам нужен ремонт. И какой именно.
Черемных развёл руками. Ремонтировать нужно почти все суда. А какой ремонт? Да самый разный…
— Я хочу видеть график ремонта, — прервал его Доронин.
— Странное дело, товарищ директор! — усмехнулся Черемных. — Это ведь не первоклассная верфь!
После разговора с Черемных Доронин провёл весь день в судоремонтных мастерских. Вечером он разыскал Ныркова.
— Ты понимаешь, — заговорил Доронин, — у нас нет ясного представления о том, что требуется для путины. Мы знаем, что нужен флот, нужны орудия лова, посольные чаны, тара и многое другое. Но никто точно не знает, что мы имеем и в каком состоянии.
— Я думал об этом, Андрей Семёнович, — сказал Нырков. — А что, если нам привлечь к этому делу молодёжь, комсомольцев? Рейд, что ли, такой провести…
— Рейд? — переспросил Доронин и пристально посмотрел на Ныркова.
Этот парень все больше удивлял его. Кажется, совсем недавно стоял он на вахте и не хотел пускать к директору позднего гостя, совсем недавно просил совета насчёт приезда жены и мял в руках треугольное солдатское письмо… А теперь сидит рядом с директором, спокойный, настойчивый, деловитый, и предлагает то, что Доронину и самому должно было бы прийти в голову.