Это было в Ленинграде. У нас уже утро
Шрифт:
— Я в райкоме советовался, — как бы отвечая на его мысли, продолжал Нырков. — Поднимите, говорят, на это дело людей, пусть ещё больше почувствуют себя хозяевами на этой земле.
Вдвоём они составили маршрут, и на другой день комсомольский рейд начался. Несколько десятков молодых рыбаков сновали по судоремонтной и тарной мастерским, по пошивочному цеху, заглядывали в каждый уголок на территории комбината.
Самая придирчивая инспекция не смогла бы более точно установить недостатки подготовки к путине.
Прежде всего комсомольцы выяснили, что суда ремонтируются неудовлетворительно.
Девять вагонов тарных материалов, из которых можно было бы сбить несколько тысяч ящиков, не используются, потому что нет гвоздей. Брезентовые посольные чаны валяются под снегом. Территория завалена старыми ящиками, частью разбитыми, частью пригодными для упаковки рыбы. Ставные невода для сельди готовятся, а о ставных сетях никто не думает. Между тем старые сахалинцы рассказывают, что на долю ставных сетей падает порой почти половина улова. Ремонт судов не сегодня-завтра вообще может прекратиться: нет свёрл нужного диаметра. Нет помещения, в котором можно было бы хранить сети, а недалеко пустует склад бумкомбината. Никто не обращает внимания на подготовку мелкого промыслового инвентаря: носилок, моечных корыт, разделочных столов, ножей…
На столе у Доронина росла стопка рапортов. Эти неразборчиво исписанные клочки бумаги были дороже многих перепечатанных на машинке официальных актов.
Нырков созвал открытое партийное собрание. Доронин доложил об итогах комсомольского рейда. После этого собрания на комбинате начались удивительные дела.
Нет свёрл нужного диаметра? Инструментальщик Кобзев, работавший на ремонте, предложил переточить имеющиеся сверла до нужного диаметра и удлинить их, наварив электросварочным аппаратом.
Не хватает электродрелей? Электрик Самсонов, прибывший на Сахалин всего месяц назад, раздобыл в утиле старую дрель, приспособил к ней самодельный реостат и пустил её в ход.
Не хватает дели, чтобы сделать крылья на девяти ставных неводах? Кто-то посоветовал использовать для крыльев дель из соломы. Не хватает стеклянных шаров-наплавов? Кто-то предложил заменить их деревянными балберами.
Читая и перечитывая все эти предложения, Доронин думал о том, что жизнь дала ему ещё один урок. Доронин ещё раз убедился в том, что здесь, на Сахалине, больше чем где бы то ни было, успех зависит от усилий всего коллектива.
Подготовка к весенней путине началась. И всё же Доронин чувствовал, что жизнь на комбинате замирает. Зима сковывала людей. Штормами, морозами, ледяным ветром она точно отгородила море от берега. Но опаснее всяких штормов и ветров была традиция, по которой лов рыбы прекращался на зимнее время.
Советские люди приехали на Сахалин не как сезонники. Они поселились здесь, чтобы жить и работать. Но наступила зима, и они увидели, что им предстоят долгие месяцы вынужденного безделья. Конечно, работы на берегу хватало и сейчас, мелкой, кропотливой работы, связанной с подготовкой к путине. Но рыбаки хотели другой работы — не на берегу, а в мope.
К Доронину пришёл Нырков.
— Скучают
— Скучают лодыри, — резко возразил он. — У нас работы по горло. Кому это вздумалось скучать?
— Вчера пристал ко мне один рыбак: «Добейся, говорит, у начальства, чтобы разрешили с ярусником выйти…»
— С ярусником в шторм?! Фантазия!
— Вчера шторма не было. Даже на три балла не тянул…
— Утром не было, а вечером был.
— А всё-таки рыбаки скучают, — настойчиво повторил Нырков.
— Так добейся, чтобы они не скучали. Кто у нас парторг?
— А ты член бюро, товарищ Доронин, — тихо сказал Нырков.
Доронин удивлённо посмотрел на него. За всё время Нырков, кажется, впервые обратился к нему так официально.
— Что же ты предлагаешь?
— Не знаю, — покачал головой Нырков. — Я только вижу, что народ тоскует.
— Нужно объяснить людям значение подготовки к путине, дать каждому работу на берегу. Проводить читки газет, организовать кино, самодеятельность…
— Это всё верно, — сказал Нырков. — Но ты всё-таки подумай. А я, пожалуй, напишу в обком, посоветуюсь…
— Напиши, напиши, — кивнул головой Доронин и погрузился в свои подсчёты.
Он был поглощён разработкой плана генерального сражения, которое ему предстояло развернуть через три месяца.
Весной комбинат должен был отвоевать у моря десятки тысяч центнеров рыбы. В связи с этим возникало множество сложнейших вопросов, требовавших немедленного разрешения.
Каким способом добиться скорейшей транспортировки рыбы в посольные чаны и на площадки столового посола? Нечего было и думать осуществить этот сложный процесс вручную. К весне Доронину обещали несколько рыбонасосов, и Венцов разработал подробную схему, по которой рыба должна была попадать прямо к местам посола. Но эта схема требовала серьёзных поправок.
С посольными чанами тоже было немало хлопот. Доронин сам обследовал их и ещё раз убедился в том, что Ольга была совершенно права. Но каустической соды так до сих пор и не прислали. Посоветовавшись с людьми, Доронин наконец нашёл выход из положения. Он распорядился установить близ чанов котёл, и через сутки чаны заблестели, дочиста вымытые кипятком.
Потом Доронин занялся флотом. Всю подготовку к путине он хотел подчинить железному графику, выработанному им совместно с Венцовым и Вологдиной. В этом графике был предусмотрен и планомерный ремонт судов.
Но график систематически нарушался. Людей то и дело снимали с ремонта судов и направляли на производство тары или на жилищное строительство.
Однажды Доронин узнал, что с нового судна внезапно исчез двигатель. Доронин потребовал объяснений у капитана флота. Черемных ответил, что двигатель снят временно по распоряжению главного инженера. Доронин вызвал Венцова. Тот пожал плечами и сказал, что двигатель поставлен на лесопилку, поскольку судно сейчас всё равно не ходит в море.
Через несколько дней с судна исчезли двери и стекла. Доронин собрал руководящих работников комбината и сказал, что будет строго наказывать каждого, кто пытается проводить один вид ремонта в ущерб другому.