Это Фоме и мне
Шрифт:
За что, почему это случилось с ним? Как можно быть адекватным всему этому и что противопоставить?
Фома поднялся, и словно все грехи мира поганой волной взболтались в нём. Фома наклонился над ванной и полил голову водой из душа. Горячей не было, и сейчас это было даже хорошо. От холодной воды, показалось, что стало полегче. С самого начала Фома решил не обращать на болезнь внимания и не принимать её происки всерьёз. Хорошо, что нигде не было зеркала, и Фома больше не мог видеть своих лимонно-жёлтых склер. Они
От политой водой головы подушка запахла мочёной курицей. Фома перевернул её, ударил кулаком в вялую её серединку и закрыл глаза. Солнца в окне не было, и быть не могло, словно всё там было не улицей, а декорациями улицы, понаставленными там и сям и брошенными. То ли укол, то ли болезнь закрывали глаза Фомы. И вскоре он уснул, и ему снилась тоска.
...
– Больной, больной, тихий час давно закончен, подъём!
– голос был не противный, да ещё и барабанили в стекло.
На тумбочке стыл полдник с запеканкой, в боксе никого не было - а это Вика прыгала на улице и заглядывала в окно.
– Вика. Здравствуй. Ты как?
– Фома хотел выглядеть отдохнувшим и не очень жалко улыбаться.
– Фома, к тебе и не пробраться. Ну и загнали же тебя, я еле нашла. Покажи глазки. Ты хорошо спал?
Теперь Фоме казалось, что спал он просто замечательно.
– И на пузушке печать.
– Казённая майка. Тут выдали. И трусья тоже. Вот.
– Фома отошёл подальше, взялся за широкие штанины трусов и встал в детскую танцевальную позу. Да ещё и покрутился в разные стороны.
– Похудел... Фома, как анализы?
– Вика не веселилась.
Фома только подумал, что он совершенно здоровый и не может находиться в этой больнице ни секунды больше, как организм тут же намекнул ему, чтобы он не забывался. Фома даже покачнулся, быстро отвернулся от Вики, поправляя хозяйственно штору, и улыбнулся.
– Анализы что ни на есть самые замечательные, Вик. С каждым часом им всё лучше и лучше...
– Я серьёзно.
– (а никто в этом и не сомневался)
– Ну Вика, в самом деле врачи говорят, что я очень способный больной, я надежда инфекционного отделения.
– Меня к тебе не пустили, Фома. Чего они, а?
– И не пустят.
Вика опустила глаза под тусклым взглядом Фомы, она хотела сказать что-то хорошее, но боялась, что заплачет. Хлопнула ладошкой по стеклу:
– Фома, полежи. Я сейчас.
– И, оставив сумочку на карнизе, побежала куда-то, скрывшись из зоны видимости Фомы.
В это время Палёнова ворвалась в бокс и потрясла шуршащим мокрым пакетом.
– Девушка тут приходила, гостинцы тебе передала. Вот, яблоки, бананы и черешня. Я всё хорошо помыла. Мы этой девушке сказали, чего тебе есть можно, чего нельзя. И что отвлекать тебя тоже нельзя. Давай, ложись, ложись. Ешь черешню, только косточки на пол не бросай.
Палёнова
Тем временем Вика отыскала в парке разломанный ящик, подтянула его под окно, встала - иначе до окна доставало аккурат только её лицо, а теперь Вика могла даже на карниз облокотиться.
– Фома, надо долечиться.
– Я долечусь. Вик, ну ты чего?..
– Фома, милый, не капризничай. Билирубин, АлАт, АсАт, ты повнимательнее с ними. Ладно?
– Вика прислонилась к стеклу.
– Фома, неужели это ты там, а я здесь?
– Вика, мне сказали - лечение 21 день. И всё, понимаешь? Уже один прошёл. Ещё пройдут.. И мы поедем..
– Не надо. Фома, не надо. Мы везде поедем, ты только выздоравливай, Фома? И не загадывай больше ничего, ладно?
– Ладно. Я к тебе даже в форточку не пролезу, видишь, какая она маленькая. А окна навеки забиты.
– Я буду приезжать, Фома. Завтра приеду.
– вместо слёз у Вики вспотели ладони, и на стекле остались два мелко-мелко мокрых пятна. Она вытерла их и убрала руки с окна.
– Ты ешь черешню.
Фома засмеялся - представил Палёнову. Снова забултыхалась внутри Фомы какая-то гадость, он отвернулся, как будто пошёл за черешней, - так хотелось ему выбить окно и забыть про всё это дело, чтобы они были с Викой опять свободны, как ветер .
Вика, снова приставив ладони лодочками к окну, смотрела на то, что находилось в палате Фомы.
– Фома, ты у самого окна, что ли, спишь? Не дует?
– Жарко.
– Фома взял пакет с черешней.
– Вкусная черешня. Спасибо, Вик, ты не вози ничего. Не надо.
Вика даже обиделась.
– Ага, а успешное лечение? Я что, не могу принять в нём посильное участие?
– Вика, я хочу пива и жареную поросячью ногу.
– А я хочу в Пномпень, Фома. Всё будет. У тебя ничего не болит?
– Нет, ничего не болит.
– Как, не болит? Должно болеть! Ну не обманывай, Фома...
– А почему у меня должно что-то болеть?
– Потому что ты в больнице, Фома!
– Вика как можно более пристально всмотрелась в лицо Фомы.
По больничному радио испорченный до неузнаваемости голос Галины Петровны рекомендовал Фоме выпить таблетки и приготовиться к ужину.
Фома оживился.
– Вика, сейчас будет шоу.
И действительно: торжественно вплыл ужин вместе с Галиной Петровной. Фома повязал салфеточку, как слюнявчик, и принял поднос от Галины Петровны.