Это Фоме и мне

Нестерина Елена Вячеславовна

– А не расползутся?
– Вика с сомнением посмотрела на пакет.

– Не успеют.
– Брыся смотрелась как великий специалист по поиску вшей, она и сама это, кажется, чувствовала, поэтому говорить стала очень уверенно.
– Вика, давай коробок.

И она положила туда вторую вошь, затем третью и четвёртую. Она резала Рафиковы волосы не рядами, а как попало, потому что гонялась за понравившимися ей вшами.

– Эх, упустила!
– Брыся хлопнула ладонью по Рафиковой голове.
– Такой крупный экземпляр убежал.

– Так давай

ты его поймаем!
– Вика взяла ножницы.
– Рафик, отстрижём тебе твои заросли, будешь модный, лысенький, видел, сейчас ребята ходят, и голова чесаться не будет. Ведь чешется, чешется?
– и Вика на всякий случай почесалась сама.

– Да...
– сказал Рафик и тоже хотел почесаться.

– Ну что, стрижём?
– обратилась она к Брысе.
– Давай, что ребёнок мучается. Всё вам работы меньше.

– А, давай. Надо только голову ему намочить, - и Брыся подтащила не успевшего опомниться Рафика к раковине.
– Всё равно у нас в корпусе машинки нет, сломалась. Пришлось бы в первый идти просить. Будем стричь: а остатки я безопасной бритвой подровняю. У нас есть новая.

– О-о-а!
– заорал басом Рафик.
– Холёдный!

– Смотрите, поплыли, поплыли!
– закричала Лариска. И действительно, несколько вшей, завертелись на дне раковины и исчезли в дырке.

Брыся начала стричь. Рафик в это время ел леденцы, которые ему дали за страдания немножко раньше времени.

– Помнишь, как та вша выглядела?
– спросила Вика, держа мешок, в который Брыся кидала мокрые отстриженные куски волос.

– Не помню теперь. Сейчас найдём получше...

Но в мокрых Рафиковых волосах было уже ничего не разобрать.

– Утонули все ваши вошки, - вздохнула, наконец, спокойно, Лариска, но изобразила сострадание.

– Ничего, нам хватит, - ответила Вика, поменявшись с Брысей, которая вышла проверить, как там её больные дети себя ведут, и сама теперь кромсала то, что осталось расти на Рафиковой голове. Вика хотела подправить его новую причёску, но короткие и жёсткие, как щетина, волосы не слушались, выскакивали из-под ножниц и торчали по всей голове пучками. Она надела Брысин белый халат, чтобы вши вместе с волосами на неё не нападали.

– Так, терпи, Рафик, чуть-чуть бритвочкой, и всё, - появилась тут Брыся с одноразовой безопасной бритвой.

Через три минуты Рафик сидел на стуле уже без марли и без волос. Совсем лысенький. Стало видно, что сизая голова его вся в красных точках и расчёсанных до крови и засохших пятнах. И в не засохших тоже, потому что Вика и Брыся ножницами несколько раз промахивались.

– Красавец.
– уверенно сказала Вика.
– Нет, вы посмотрите, какой он красавец. И блошки теперь тебя есть не будут, ты это понимаешь, Рафик? Всё, считай, можно из больницы уезжать, а уж из бокса точно.

– Ну это мы ещё посмотрим.
– проговорила Брыся, унося вон всё, что имело отношение к стрижке Рафика.

Но тут Рафик повернулся к Брысе, Вике и Лариске каким-то другим боком, и оказалось, это было

видно невооружённым глазом, - что голова-то у Рафика квадратная! Совершенно квадратная, только правый бок немножко приплюснут. Как он жил такой всё это время - непонятно.

– Что же, у него мозг тоже квадратной формы?
– сразу пришло на ум Лариске.

– Не знаю.
– а вот Брыся, кажется, не очень удивилась. Или только делала вид, что не удивилась, она же, фактически, врач...

– И теперь все это увидят?
– в ужасе спросила Вика.
– Что же мы наделали!

– У людей его национальности волосы растут очень быстро, так что через недельку он весь зарастёт, - спокойно сказала Брыся, - да, Рафик?

– И все углы сгладятся?

– Конечно. А пока поживёт с квадратной головой, немножко-то можно.

– А дети смеяться будут.

– Не будут, да, Рафик?

Рафик так больше ничего не сказал, сколько бы к нему ни приставали. Он сидел на стуле и ловил затылком своей квадратной головы ветер, который поддувал из приоткрытой форточки, гладил себя по черепу и всем его углам рукой, которая была почти без ногтей, трогал уши, не узнавая их, и досасывал последний леденец. Вскоре пришла санитарка, потому что дали горячую воду, и отвела маленького Рафика мыться.

...
– Жить, болеть, умереть, жить.
– посчитала Брыся всех отловленных вшей, которые всё так же медленно ползали по дну коробка.
– Правильно мы четыре штучки поймали, ни больше, ни меньше. Ну, Вик, закрывай.

– Спасибо.

– Ты что, в спичечном коробке собираешься их нести?!
– Лариска, как увидела, что Вика закрывает коробок и кладёт его в сумку, чуть до потолка не подпрыгнула.
– Расползутся по нам, и не заметишь как, так на нас и переползут. А я не хочу быть блохастой.

Вика схватилась за коробок и сжала его между ладоней:

– А как же с ними?

– Эх, что бы ты без меня делала... Я специально прихватила.
– Лариска вытащила баночку из-под крема.
– Держи, ссыпай их туда. Из банки точно не выскочат.

Вика так и сделала - ссыпала вошек, которые даже упирались, так им в коробке понравилось, в банку. Лариска взяла у неё из рук эту банку и как можно плотнее завинтила крышку.

– Девчонки, приходите, я вас буду ждать, поболтаем... А то мне тут так скучно бывает, ужас. Детей хочется бить. Приходите.
– прощаясь, лепетала Брыся и оставила Вике на бумажке расписание своих дежурств.

Дело оставалось за малым. Всю дорогу к Фоме Вика и Лариска составляли план того, как подсунуть Фоме лечебную вошь. Придумали, в палатке купили половинку черного хлеба и расположились в скверике возле больницы.

– Так, выбираем самую толстомясенькую вшу, делаем из хлеба шарик, закатываем её туда. А дальше всё просто - я отвлекаю твоего Фому, а ты заставляешь его этот шарик съесть.
– Лариске очень понравилось то, что она придумала.

– Ага, а как я его заставлю?

– Ну, Вика, в игровой форме.