Это моя школа
Шрифт:
То, что Людмила Федоровна обращалась попеременно то к Анне Сергеевне, своей прежней учительнице, то к ней, своей ученице, было приятно Кате, и от этого правдивого, откровенного разговора ей казалось, что она сама становится старше и серьезнее.
Когда Людмила Федоровна кончила, Анна Сергеевна еще раз прошлась по комнате и вдруг спросила, остановившись прямо перед Катей и глядя на нее сквозь очки усталыми и как будто чуть-чуть улыбающимися глазами:
— Ну, как же ты решила, Катя? Пойдешь завтра
— Нет, — почти шепотом ответила Катя. — Я еще попробую… Главное, себя надо хорошенько в руки взять.
— Конечно, это главное и есть, — сказала Анна Сергеевна.
Катя поднялась с места:
— Ну, я пойду. Так не забудьте, пожалуйста, Анна Сергеевна и Людмила Федоровна: послезавтра — ровно в семь.
— Ровно в семь, — повторила Людмила Федоровна. — В девятнадцать ноль-ноль.
Сбегая вниз по ступенькам, Катя думала о своих учительницах:
«Какие они разные и все-таки похожие чем-то… А только чем? Чем?»
Конечно, ни характером, ни наружностью учительницы не были похожи друг на друга. Рядом с Людмилой Федоровной Анна Сергеевна казалась еще старше, серьезнее, строже. А все-таки они и в самом деле были чем-то похожи друг на друга.
Катя взглянула на большие круглые часы, висевшие на углу, и пошла еще быстрее. Сегодня папа обещал прийти с работы пораньше, пока дети не спят, и Кате захотелось поскорее обо всем рассказать и ему, и маме, и всем.
«Вот удивительно! — думала Катя. — Анна Сергеевна учила Людмилу Федоровну! Интересно, строгая была тогда Анна Сергеевна? Боялась ее Людмила Федоровна? Нет, наверно, не очень — ведь Анна Сергеевна тогда молодая была. А молодых всегда меньше боятся, они не бывают очень строгими… Подумать только, как давно Анна Сергеевна учит!..»
Катя подошла к своей школе. Школа вся светилась, словно была сделана из стекла. На освещенном снегу, под окнами, длинными полосами ложились тени оконных рам.
Катя всей грудью вдохнула острый морозный воздух и побежала домой.
Прощай, старый год!
Все Катины тревоги отошли, казалось, куда-то очень далеко.
Сбор дружины остался позади. Это был очень большой и важный день в Катиной жизни. Впервые привела она свой отряд на такой большой сбор, первый раз выступила перед целой дружиной, да еще от имени всех четвертых классов. Когда, взволнованная, она поднялась на трибуну и рассказала, что ее отряд собрал для детского дома больше ста книг и что в классе стали крепче дружить и лучше учиться, — по рядам пробежал одобрительный шепот, и Катя почувствовала, что сделано за это полугодие не так уж мало.
Правда, сначала Кате ничего не было видно за высокой трибуной. Да и ее, наверно, никто не увидел. В зале засмеялись.
Но самая торжественная минута была та, когда Людмила Федоровна, по предложению Надежды Ивановны, повязала новенькие красные галстуки новым пионеркам — Клаве и Тоне.
И вот вторая четверть кончилась. А с ней вместе подошел к концу и старый год.
Еще с осени было условлено, что на этот раз Катя и Миша будут встречать Новый год вместе со старшими. Мама обещала, а уж если мама пообещает — значит, так и будет.
До сих пор Новый год наступал для Кати и Миши как-то незаметно — пока они спали. Нынче они в первый раз сами услышат, как пробьют двенадцать раз часы Спасской башни и загудит веселым шумом Красная площадь.
Неизвестно почему, Катя даже немножко волновалась, думая об этом.
Правда, особенно торжественной встречи нынче решили не устраивать, так как Сергею Михайловичу послезавтра — второго января — надо было делать большой доклад о работе экспедиции, и завтра он собирался весь день готовиться к этому своему докладу. Но все-таки новогодние хлопоты начались уже с самого утра.
В этот день ударил сильный мороз. Наружные стекла окон покрылись белой серебристой тканью, словно расшитой тонкими узорами — травами и пальмовыми ветками.
Придя из школы, Катя еще в передней почувствовала запах смолы и хвои. На полу были кое-где рассыпаны елочные иголки.
— Уже купили? — обрадовалась Катя. — А где она?
— Вон там! В углу! — закричал Миша. — Смотри, какая большая!
Катя бросилась в комнату. Елка стояла между окном и диваном, темно-зеленая, густая и пахучая. Кате показалось, что елка принесла с собой в городскую квартиру и лесной свежий воздух, и даже какую-то особенную, морозную тишину зимнего леса.
— Ну что, хорошую елку вам папа достал? — спросила бабушка, входя в комнату.
— Очень! Просто замечательную! — сказала Катя. — А знаешь, бабусенька, какая у меня новость?
— Опять новость? — испугалась бабушка.
— Нет, ты не бойся, хорошая новость. Мы завтра вместе с Анной Сергеевной и Олей едем в Орехово-Зуево! В детский дом. Мама уже позволила. Я ее встретила по дороге.
— Мороз на дворе… — осторожно начала бабушка.
Катя с опаской поглядела на нее.
— Да мы же поедем в таком поезде, где топят! — с жаром стала доказывать она на всякий случай. — Анна Сергеевна сказала, что это поезд не пригородный, он идет далеко, даже дальше Орехова-Зуева, а в таких поездах очень хорошо топят.