Это наш дом

Эльтеррус Иар

— А, вон еще чего! — вспомнил напоследок голландец. — Нанялся я как-то, года два или три назад, на контейнеровоз «Самшут», приписанный к Соломоновым островам. Но в экипаже там кого только не было! Каждой твари по паре. Так вот он однажды загрузился под завязку на амерской военной базе, на Гаваях, чем загрузился, не знаю, вояки сами все грузили в запечатанных контейнерах, нас по каютам держали, запертыми. А потом «Самшут» двинул окружным путем в Море Серам между Западным Папуа и Малуку, причем шел туда не с севера-запада, как все нормальные люди, а сделал большой круг и подошел с юго-запада. На кой черт он это сделал — не знаю. Ни к одному из островов не приставал, а разгрузился на одинокой скале, на горизонте там остров

виднелся небольшой, причем на ней ничо не было видно, ни складов, ни ангаров, ни даже хижин — я в иллюминатор выглядывал, не заметил. Нас опять по каютам держали. А на обратной дороге я лихорадку подхватил, и меня высадили в Араве. Как я потом оттуда выбирался — отдельная песня. И знаете, ни одного моряка с «Самшута» я больше нигде не встречал, да и само судно куда-то подевалось.

Леонид буквально вскинулся. Вот оно! Наконец-то! Именно «Самшут» фигурировал в некоторых чудом сохранившихся документах проекта «Бремен». Из них неясно было даже, где ходило это судно, причем имперцы его не нашли — скорее всего, оно давно покоилось на дне океана. И вот теперь этот рассказ. Это моряк остался жив только потому, что заболел и его высадили в захолустье, видимо, чистильщикам было лень его искать.

— Благодарю вас! — с этими словами следователь встал, достал из ящика стола пачку денег и протянул Питеру.

Тот покрутил их в руках и, не считая, сунул в карман. Затем поднял хмурый взгляд на Леонида и негромко спросил:

— А работы у вас какой-то нету? А то я уже заплесневел на берегу…

— В империи морские перевозки не используют, — развел руками Леонид. — Для грузов есть телепорты. Но могу предложить переучиться с морских на космические корабли, нам, например, очень нужны разведчики новых систем. Они летают на небольших, юрких корабликах с минимумом экипажа. И, как я уже говорил, очень востребованы.

— Да на какие же я шиши переучиваться буду? — тяжело вздохнул Питер.

— Переучивание бесплатное! — заверил его следователь.

— Бесплатное? — нахмурился моряк, никогда не веривший в бесплатный сыр. — Наверное, потом отработать много лет надобно?

— Желательно, — не стал спорить Леонид.

— А платить сколько станут?

— Во время учебы по пятьсот рублей в месяц, а после нее по две тысячи. Прилагается имперское гражданство второго класса, то есть все, что надо для жизни, бесплатно.

— Да? — оживился Питер. — А давайте! Согласен.

Леонид еще не знал, что видит перед собой одного из самых удачливых и результативных звездных разведчиков в будущем. Именно Питеру Ахтовену предстояло найти многое, от чего будет зависеть судьба самой империи. Но до этого, правда, было еще далеко.

Глава 15

В большой квартире продюссера Михаила Дейнего собрались хмурые киношники, чтобы обсудить свое невеселое будущее. Их отстранили от дела всей их жизни, снятые ими фильмы большей частью запретили, убрали из доступа даже в интернете, разве что у кого-то в личной фильмотеке они остались, да и то, если человек хранил ее на отдельном носителе. А ведь они снимали чисто развлекательные фильмы, в основном, комедии, в либеральной тусовке почти не появлялись, занимались своим делом — смешили народ. Но надо отдать имперцам должное — некоторые фильмы, в которых не нашлось ничего, с их точки зрения, крамольного, они возвращали в доступ. И даже крутили в кинотеатрах, отстегивая копеечку создателям. Но таких была десятая часть, не больше. И собравшиеся сегодня у Михаила никак не могли понять критериев, по которым шел отбор. Почему один фильм разрешают, а другой, почти не отличающийся от первого, запрещают? В чем разница между ними?

Два продюссера и три режиссера хмуро разлили по первой, они намеревались сегодня нажраться в дрова, поскольку поводов для радости ни у кого не было. Да, ни один из них не угодил

в серый или, не дай Бог, черный список. Но и только. Все пятеро пытались сунуться в имперскую канцелярию со своими проектами, но их вежливо отослали прочь, сказав, что в империи такие фильмы не нужны и даже вредны. Но чем вредны объяснить не соизволили, инспектора не тратили на посетителей больше нескольких минут. К прежней творческой элите они вообще относились с хорошо заметным пренебрежением и даже презрением. Большинство звезд эстрады отправилось радовать своим «пением» ссыльных на Сауле. Рэп исчез, как понятие, найти в интернете песню в этом стиле стало невозможно. Ранее популярным видеоблогерам перекрыли любую возможность говорить с народом. К тому же высказывать свои мысли стало опасно — за пост в интернете или грубую реплику человек мог легко угодить в серый список. И люди очень быстро это осознали, начав вести себя в интернете вежливо, хотя многих это бесило до одури — их лишили отдушины, в которую сливались отрицательные эмоции. И теперь эти эмоции варились внутри, заставляя людей чаще срываться.

— Ну, будем, други мои! — поднял стопку Николай Сомов, крепкий черноволосый мужчина лет тридцати пяти, по его его вечно хмурому, недовольному виду и не скажешь, что он снимал искрометные комедии, от которых народ покатывался со смеху.

— Будем, — отозвался продюссер Георгий Доридзе, чокнулся с остальными и медленно выцедил коньяк. — Ох, и хорош же! Откуда он?

— Из имперского спецмагазина, откуда же еще? — хмыкнул хозяин квартиры, последовав его примеру. — Сейчас спиртное в другом месте не купишь. Но, ты прав, хорош коньячок. А делали его на Ирине не из винограда, а из какой-то местной ягоды. Мне его магазинный искин присоветовал, сказал, что очень ценится у любителей. Я взял попробовать. Дороговато, конечно, целых пять рублей в отличие от обычного за два, но он того явно стоит. Вон еще две бутылки разного коньяка стоят, одна с Лейты, с острова Ивария. А вторая — хороший армянский пятизвездочный. Сравним.

— А не маловато три бутылки на всех? — засомневался Вадим Солнцев, режиссер, как и Николай.

— Так каждого вида по четыре взяли, хватит. Ладно, по второй, что ли?

Однако налить они не успели, поскольку в дверь позвонили. Михаил удивленно вскинул брови — свои все пришли, они никого больше не ждали. Однако пошел открывать и был приятно удивлен. На пороге стоял исчезнувший незнамо куда четыре месяца назад Виктор Луговой, неплохой, но средний режиссер. Подозревали, что его загребли за что-то имперцы. И вот вдруг явился, причем без предупреждения. Рядом с ним стоял высокий парень с длинными светлыми волосами, сколотыми в хвост, в обычном имперском рубчатом комбинезоне, такие сейчас таскала половина московской молодежи — очень уж удобные и ноские, да и считались последним писком моды.

— Привет, Миш! — протянул руку для пожатия Виктор. — Рад тебя видеть! А мы с Даниэлем к тебе, разговор есть серьезный. Он тоже режиссер. Мы не с пустыми руками, на хвост падать не собираемся.

Режиссер? Михаил с недоумением посмотрел на вежливо улыбающегося незнакомца. Интересно, откуда он? Видимо, из провинции, московских режиссеров он знал всех до единого.

— Заходите, раз пришли, — впустил гостей продюссер. — У нас тут небольшой междусобойчик. Дегустируем имперский коньяк. С Ирины. Ну и обсуждаем дела наши скорбные.

Когда они вошли в зал, все обрадовались Михаилу, его ведь в киношной среде уже похоронили, думали лямку на Сауле тянет. А он взял, и пришел.

— Где был, бродяга? — весело прогудел Семен Рубинштейн.

— Расскажу, все расскажу, есть что рассказывать! — хохотнул Луговой. — У меня для вас сегодня сюрприз — особый гость. Хочу представить вас Даниэля Олафсона-Самицкого, режиссера, как и я.

— А откуда он? — гости удивленно посмотрели на все так же вежливо улыбающегося блондина. — Что снимал?