Это (не) твой ребенок

Григ Гала

— Мы не помешали? Вот решили поздравить тебя, — сказал Борис.

— Ваше перемирие — самый лучший подарок для меня, — наконец проговорила Маняша. Может, присядете с нами?

— Спасибо, — ответил брат. Только у меня другое предложение. Давайте перенесем праздник к нам домой.

— Но… — Маняша замялась.

— Не беспокойся. Я позаботился обо всем. Дома накрыт шикарный стол. Надеюсь, всем понравится.

Павел, все это время остававшийся в сторонке, добавил:

— Моя машина и такси ждут. Поехали?

Девушки неуверенно переглядывались.

Маняша тоже была в замешательстве. Она, как истинная представительница женского рода, переживала, прибрано ли в квартире, на самом ли деле их ждет праздничный стол? Не будет ли стыдно перед девчонками? Борис уловил ее встревоженный взгляд и подмигнул:

— Все о, кей, сестренка. Забирай подружек, и поехали!

Это, действительно, был самый лучший день рождения. Маняша была счастлива, что наконец-то Борис с Павлом помирились. Немного грустно было от мысли, что редкие встречи с Павлом, когда он приезжал проведать ее и узнать, все ли у нее в порядке, прекратятся.

Маринка помнила, что обещала брату вернуться домой после примирения друзей. Поэтому изредка с тоской поглядывала на Павла, стараясь делать это незаметно.

Павел был молчалив и задумчив. Его буквально переполняло желание проявить особые знаки внимания имениннице. Но он никак не решался в присутствии Бориса открыто поговорить с Маняшей.

— Как ужасно, что она его сестра. И долго я буду молчать о своих чувствах? Ей уже девятнадцать. Взрослая совсем. Чего я боюсь? Ее отказа или очередного взрыва эмоций у друга?

— Трус! — это заговорил внутренний голос. — Посмотри на нее. Она ловит каждый твой взгляд. Неужели не понимаешь, что ты ей тоже нравишься.

— Да нет, не может быть. Это просто обычное праздничное волнение.

— Ну смотри, она ведь и впрямь совсем взрослая. Пока будешь выжидать, уведут.

В комнате звучала тихая музыка. И он решился:

— Можно мне пригласить именинницу на танец?

Маняша зарделась. Вскинула глаза сначала на Павла, потом — на брата, не забыла и про подружек, словно у всех спрашивала разрешения. Борис только молча опустил глаза. Она поняла, что это согласие. Девчонки с восторгом закивали головами.

Павел легонько дотронулся до ее локтя и, поддерживая, вывел на середину комнаты. Рука его, теплая и такая нежная, обняла ее тонкий стан. Марина вложила свою чуть подрагивающую руку в его крепкую ладонь, вторую с трепетом положила на плечо. Казалось, земля уплывает под ногами, ватными и непослушными.

Борис, понимая волнение сестренки, подошел к ее подружкам и увлек их всех в танец, стараясь хоть как-то поддержать Маняшу.

А она буквально растворилась в осторожных объятиях Павла. Словно во сне она двигалась, направляемая его уверенными движениями. Казалось, отпусти он ее в эти мгновения, и она оплывет, как свеча от тепла и нежности, исходящих от его рук, ставших вдруг горячими.

Мелодия закончилась. До сознания Маняши с трудом доходило, что пора освободиться из сладкого плена рук Павла. Он осторожно усадил ее на стул,

галантно поклонился, поблагодарив за танец, и направился к выходу.

Он больше не мог скрывать своих чувств. Ставить в неловкое положение девушку тоже не хотелось. Пора было заканчивать эту муку. Оставалось только два варианта: признание или побег.

Борис вышел из комнаты вслед за Павлом:

— Ты уходишь?

— Да, пора и честь знать… Борис! — Павел неожиданно решился: — Я безумно люблю Маняшу! Ты мне веришь? С первого дня, как только увидел. Тогда не решился признаться. Боялся твоего гнева. Боюсь, что и сейчас ты меня прогонишь навсегда. Но скрывать больше нет сил.

Борис выслушал друга молча. Затем произнес:

— Я думаю, ты должен эти слова сказать сестре, а не мне. Это ей решать, принимать твою любовь или отвергнуть. Она уже взрослая девушка, и я не вправе мешать ее счастью.

Павел был ошарашен словами Бориса. Он схватил друга за руку, затем крепко, по-мужски обнял его и, уже отстранившись, произнес:

— Ты настоящий друг. И ты прав… Но сегодня я еще не готов. Обещаю тебе, я никогда не обижу Маринку. Торопить ее тоже не буду. Надеюсь, она ответит взаимностью на мои чувства. А если нет… Значит, не судьба.

Павел распрощался с Борисом и уехал, обуреваемый наплывом эмоций и надежд.

Сознание Марины, покинувшее ее во время танца, вернулось к ней. Она с сожалением отметила отсутствие Красницкого. Справившись с вулканом в груди, уже выслушивала обвинения подружек.

— Маринка, а ведь Павел влюблен в тебя, — Катя не удержалась от констатации очевидного.

— Это однозначно, — поддержала ее Настя.

— Ну ты и тихушница, — добавила Даша даже с обидой, — а ведь говорила, что он даже не обращает на тебя внимания.

— Да ну вас! Он такой взрослый. У него, наверное, есть подруга постарше меня.

— К бабке не ходи — ясно, что он от тебя без ума, — не унималась Катерина.

— Ой, да оставьте! Был бы без ума, признался бы.

— А ты? Тоже неровно дышишь? — донимала Даша.

— Не знаю. А давайте тортик поедим! Я кофе сделаю. — Маринка решила прекратить этот разговор. Она не хотела признаваться подружкам, что влюблена в Павла с того самого дня, как впервые увидела его. К счастью, в комнату вернулся Борис. Он был один.

Марину удивило и расстроило внезапное исчезновение Красницкого. Он будто сбежал, не простившись. Девушка приняла его уход на свой счет — ему не доставил удовольствия танец с ней. Конец вечера девушка была задумчива и грустна.

Борис вызвал такси, проводил сначала подружек сестры. Затем отвез Маринку на квартиру Павла, заручившись обещанием, что завтра она вернется, как и обещала, домой.

Оставшись одна, девушка бродила по квартире, прощаясь с каждой мелочью, до которой когда-то мог дотрагиваться Павел. Было грустно и невыносимо больно от сознания, что вряд ли когда-нибудь она еще появится в этой комнате, ставшей ей уютным пристанищем на время ссоры с братом.