Это в сердце моем навсегда
Шрифт:
Прожекторы хорошо освещали Ленина. Он оказался небольшого роста, коренастый, в темном демисезонном пальто, из-под которого виднелись такой же темный костюм, белый воротник рубашки, галстук. Усы и небольшая бородка Ильича издали выглядели темными.
Ленин поднял руку, и многотысячная толпа затаила дыхание.
Владимир Ильич рассказал о характере и значении Февральской революции, о Временном правительстве и его политике, ничего не имеющей общего с пролетарской революцией. Говорил и о советских органах власти. Свою яркую вдохновенную речь он
– Да здравствует социалистическая революция!
Из этой речи, хотя и не все мне издали было слышно, я понял, что революция на этом не кончилась, что она будет продолжаться дальше.
Трудно описать впечатление, произведенное речью вождя. Домой мы возвращались словно на крыльях. Хотелось скорее поделиться услышанным и увиденным с товарищами.
В эту ночь никто не смыкал глаз до утра. Всем, кто был на Финляндском вокзале и слушал Ленина, задавали самые разнообразные вопросы:
– Что насчет земли говорил Ленин?
– А как с помещиками обойдутся?
– Слышь, а про войну чего гутарил?..
Меня тоже спрашивали. Не мастак я говорить. Отвечал как мог. Главное ведь было не в том, как скажешь, а в сути. А суть такова: кончать грабительскую войну, заводы и фабрики - рабочим, землю - крестьянам. Но для этого надо отобрать власть у буржуазного Временного правительства. Без этого не будет ни земли, ни мира.
Многое, очень многое стало нам ясным в ту апрельскую ночь. Появилась и надежда на светлое будущее, и уверенность в своих силах.
В начале мая меня произвели в унтер-офицеры и направили взводным в 3-й маршевый запасной кавэскадрон, расположенный в Красном Селе. Там я более обстоятельно ознакомился с опубликованными в "Правде" тезисами доклада В. И. Ленина "О задачах пролетариата в данной революции". Партия брала курс на перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую.
В июле наш эскадрон был погружен в вагоны и направлен в Прибалтику. На станции Пярну мы перегрузились на узкоколейку и прибыли в одно из имений на берегу Рижского залива, где в то время дислоцировался 2-й Конноприбалтийский полк. Я получил назначение в 1-й эскадрон.
Здесь меня вскоре избрали в полковой комитет. Это давало мне возможность бывать во всех эскадронах полка. Вместе с Аксеновым, Ивановым и Дмитриевым мы рассказывали солдатам о большевиках, о жизни и деятельности Владимира Ильича, о его Апрельских тезисах. Солдаты проявляли большой интерес к этим беседам, горячо поддерживали большевистскую программу.
На Балтийском побережье мы стояли заставами. Расстояние между ними было до 10 километров. На островах находились немцы. Иногда нам приходилось вступать в бой с разведывательными группами противника, высаживавшимися на континент.
А однажды вблизи берега появилась подводная лодка. От нее отделилась шлюпка с солдатами. Как только десант высадился, мы атаковали его в конном строю. Десантники не оказали сопротивления. Как выяснилось, это были наши союзники англичане...
Через
Об Октябрьской социалистической революции нам стало известно 27 октября. Полк в это время находился около города Лимбажи. Наш эскадрон размещался примерно в двадцати километрах северо-западнее Лимбажи, в Салацгрива. Я тотчас же сорвал с себя погоны и явился к командиру эскадрона корнету Гехелю. Гехель, сын служащего, и раньше выражал недовольство Временным правительством. Часто жалуясь на неудачи по службе, он говорил и о непопулярности войны в целом. Мое предложение снять погоны он принял с готовностью. Вместе с ним мы поехали по взводам.
Солдаты ликовали. С великой радостью приветствовали они свершившуюся революцию. Отовсюду слышались возгласы:
– Конец проклятой войне!
– Скоро по домам!
Иначе встретило в нашем полку весть о социалистическом перевороте большинство офицеров. Когда полковой комитет предложил им снять погоны, командир части и начальник штаба наотрез отказались. Комитет вынужден был арестовать их.
На общих собраниях состоялись выборы командиров эскадронов и взводов. Мне доверили командовать первым взводом.
В ноябре мы с корнетом Гехелем создали красногвардейский отряд. В его состав вошли 1-й и 2-й сабельные эскадроны, пулеметная команда. Отправились на подмогу петроградцам. В Пярну к нам присоединилось прибывшее пополнение, которое я когда-то обучал. Отряд численностью в 300 человек в конце декабря прибыл в Нарву, влился в Нарвский гарнизон, состоявший из красногвардейских отрядов, и участвовал в боях с немцами вплоть до заключения Брестского мира. Когда была создана Красная Армия, многие из нас остались служить в ней до конца своей жизни.
В одном из боев с немцами меня контузило, и я был направлен в петроградский госпиталь. После лечения получил четырехмесячный отпуск и уехал в родное село Комарове.
Большие перемены произошли тогда в Ярославской губернии. Деревенская беднота брала власть в свои руки. Бедняки часто обращались к нам, солдатам, с просьбой помочь отобрать хлеб у кулаков-мироедов, которые зарывали его в землю, лишь бы не отдать голодающим.
Во время эсеровского восстания в Ярославле в Покровское, что на реке Соть, эсеры подвезли вагон оружия. Оно хранилось у кулаков и попов. В этот район прибыл красногвардейский отряд, которым командовал военком из нашей Леонтьевской волости.
В отряде встретил старого друга Павла Шилкина. Мы приняли участие в ликвидации восстания.
И в нашем краю Советская власть прочно встала на ноги.
В октябре 1918 года окончился мой отпуск. За время, проведенное в деревне, я окончательно поправился, окреп, от былой контузии не осталось и следа. Мне захотелось как можно скорее вернуться к друзьям, окунуться в самую гущу событий, полностью отдаться напряженной боевой жизни.
В один из прохладных октябрьских дней явился в военкомат и получил назначение на Восточный фронт.