Это в сердце моем навсегда
Шрифт:
– А чего они тут забыли? Надо сказать нашим, - подал я мысль.
Понеслись домой.
Весть о том, что по полю кто-то с саженью ходит, быстро разнеслась по деревне. Взбудораженные мужики и бабы двинулись за околицу. Некоторые прихватили колья.
Увидев приближающихся комаровских крестьян, сицкарские собрались в кучу и застыли в ожидании.
– Здорово, добрые люди, - поприветствовал их Ефим Табаков.
– Зачем пожаловали в наши места?
– Здоров, коли не шутишь, - ответил мужик в фуражке с околышем.
– А пришли
– А разве вокруг Сицкарей ее нету? Или вам своей мало?
– Мы не вашу режем, - выкрикнул кто-то из сицкарских.
– Раньше она была барской, а сейчас вроде ничейная.
– Вот что, други, - угрожающе сказал Берендей, - убирайтесь-ка домой подобру-поздорову.
– Не пугай нас, мы пуганые. И сдачи можем дать.
– А я говорю, уносите ноги!
– вскипел Берендей. Схватив двух мужиков в охапку, он потащил их к повозке. Уложив в нее барахтавшихся крестьян, Василий сильно стеганул лошадь кнутом.
Митрофан Филиппин крикнул:
– Бей их!
Подскочив к сицкарским, он ударил одного из них колом по голове. Тот упал, из рассеченного лба брызнула кровь. Молодой парень из сицкарей бросился на Митрофана и сбил его с ног. Началась драка. Бились кулаками, палками, чем попало. Раненный в голову мужик выбрался из свалки и, зажимая ладонью рану, шатаясь, побрел к ручью. Я за ним: мне было жалко его. Щупленький, в залатанной одежонке, он шел медленно. Сквозь темные узловатые пальцы проступала кровь. Я помог ему умыться.
Тут появился Никифор Климов. Размахивая руками и крича, он бежал к дерущимся.
– Перестаньте, ироды! Что вы, рехнулись все? Стойте!..
Но его никто не слышал. Никифор оторвал от своей рубахи чистую полоску, протянул раненому.
– На, перевяжи лоб и быстрей домой.
Я помог пострадавшему добраться до подводы. Драка уже затихала. Ее участники, изрядно помятые, отплевывались и приводили себя в порядок. Никифор Климов, глядя на них, качал головой:
– Эх, дети вы неразумные! Не то чтобы сообща против барина стоять, так сами еще друг дружку лупите. Деретесь за шкуру неубитого медведя, а не подумали о том, что барин еще может вернуться. Давайте-ка все вместе подумаем, как дальше быть.
Долго судили-рядили. Наконец договорились и на следующий день барскую землю разделили. Отец тоже получил свою часть.
– Ну, Колька, теперь заживем!
– весело сказал он вечером.
– Осенью часть урожая продадим, одежу вам с Митькой куплю, в школу пойдете, не хуже других будете.
– Дай бог, чтобы все обошлось благополучно, - вздохнула мать и перекрестилась.
Весна в том году выдалась теплой, и мужики старались пораньше управиться с полевыми работами. И мы с отцом обработали свой надел. Отсеялись быстро.
– Если только уродит, - говорили крестьяне, - будем в этом году с хлебом.
У всех настроение было приподнятое, никто и не подозревал, что скоро разразится беда.
А она стояла уже у порога. Весть
– Иду улицей, вдруг из одного дома выходит господин. Что-то знакомое мне в нем показалось. Присмотрелся - узнал. А он тоже меня заметил и поманил пальцем. Я подошел. "Ты, кажется, из Ивановского?" Нет, говорю, господин управляющий, я из Комарова. А он мне: "Ну, это все равно. Там передай мужикам, что я скоро вернусь, и не дай бог, чтобы в имении чего-нибудь недоставало!"
Мужики приуныли. Через несколько дней мальчишки сообщили, что в имении появились казаки. На другой день в нашу деревню прибыли урядник и пристав с отрядом. С ними управляющий, сельский староста и поп. Велели всем собраться в центре села. Казаки окружили собравшихся со всех сторон.
– Во избежание лишних репрессий, - заявил урядник, - я требую, чтобы вы сами указали лиц, принимавших активное участие в поджоге и грабеже имения. В противном случае будет наказана вся деревня!
Крестьяне молчали.
– Значит, нет виноватых? Или вы не хотите их назвать?
Снова никто не проронил ни звука.
– Хорошо. Тогда я сам их найду. Митрофан Егоров есть?
Митьки не было.
– Нету? От нас далеко не убежит. Никифор Климов?
Никифор вышел из толпы. Два казака схватили его под руки и отвели в сторону. В толпе раздался женский крик.
– Калина Николай!
– прогремел неожиданно голос урядника.
Я испуганно прижался к отцу и замер.
– Где Николай Калина?
– повторил урядник.
– Да он ребенок еще, - сказал Ефим Табаков.
Урядник вопросительно взглянул на управляющего, тот подошел к нему и вполголоса сказал:
– Это точно. Но отец Петр видел, как он бегал с головешкой и жег скирды. Думаю, что надо наказать, чтобы другим отрокам неповадно было.
Урядник сделал недовольную мину, но все же приказал взять меня.
Однако я вовремя сбежал.
Схватили еще нескольких мужиков, в том числе и Берендея.
Односельчане потом рассказывали, что урядник тогда объявил:
– За вредные для нашего отечества действия и агитацию Никифор Климов и Митрофан Егоров предстанут перед судом! Остальные подвергнутся порке плетьми. Наказание виновных будет произведено сегодня же публично. Для возмещения понесенных убытков в пользу имения у всех крестьян изымается пригодный инвентарь, домашняя утварь и другое. Земля, незаконно захваченная и обработанная вами, возвращается имению вместе с будущим урожаем...
Брат мой Дмитрий, Сережка Белов и я долго бродили по лесу, скрываясь от казаков и полиции. На ночь решили сделать шалаш. Место для него выбрали на берегу речки Беруля. Когда он был готов, мы почувствовали, как пусты наши желудки. Полезли в воду и стали фуражками ловить пескарей. Митька сказал: "Я, пацаны, сбегаю домой за хлебом и картошкой".