Этот беспутный лорд Хавергал

Смит Джоан

– Да не бойтесь вы мисс Летти, – бросил Нортон, заметив его взгляд. – Она всегда хмурится, как медведь с зубной болью, но у нее просто такая манера. А сердце у нее предобрейшее, можете мне поверить.

Летти сделала вид, что не заметила немого вопроса в глазах лорда Хавергала, снова обращенных в ее сторону. Ее больше занимали высокие старинные часы в углу. Она заметила, что стрелки приближались к шести, это было время, когда они обычно обедали. Нортон, надо отдать ему справедливость, всегда понимал намек с полуслова. Он старался отшлифовать

свою речь и манеры, и эта черта, говорившая о деликатности его натуры, ему очень помогала.

– Вы, наверное, ужасно проголодались, мисс Летти. Я знаю, когда вы начинаете посматривать на часы, это значит, что пришло время трапезы. Вам нужно пойти наверх и переодеться к обеду в лучшее платье в честь приезда лорда Хавергала. А я вас оставлю. Пожалуй, пообедаю в гостинице, – добавил он. Так он обычно давал понять, что дома его не ждут.

Летти была не в настроении и не расположена к излишним любезностям, но ей не хотелось обижать мистера Нортона. Виолетта, угадав мысли хозяйки, поспешила вмешаться и пригласила Нортона остаться.

– Багаж лорда Хавергала еще не прибыл, так что можете к нам присоединиться.

Нортон принял предложение почти без возражений.

– Очень мило с вашей стороны. Вы меня почти уговорили.

– Смотрите не пожалейте, – предупредила его Летти, хотя действительной причиной этой внезапной заботы было желание дать понять Хавергалу, что обычно у них бывает лучший стол. – Сегодня у нас обед на скорую руку, что бог послал. Весь день мы занимались стиркой, слуги были очень заняты.

– Не нужно извинений, дорогая. Главное, хорошая компания, – сказал он, успокаивая ее, и добавил: – Если останусь голоден, всегда смогу перехватить чего-нибудь дома.

Когда долгожданное приглашение к столу поступило от дворецкого, Нортон подскочил к Летти, взял ее под руку и поспешил с ней в столовую. Все было приготовлено в лучшем виде. В середине стола благоухал букет свежесорванных цветов. Лучшая скатерть сверкала белизной, фамильное серебро и китайский фарфор дополняли картину.

– Если бы мы знали, что вы будете обедать с нами, мы бы заказали какое-нибудь рыбное блюдо, – объясняла гостям Виолетта.

– Все отлично, не беспокойтесь, – сказал Хавергал. – Это мне нужно извиниться перед вами за вторжение.

Нортон оглядел сервировку более пристально, чем положено было случайному гостю, и подвинул стул для себя так, чтобы сидеть справа от хозяйки. Хавергал сделал вид, что не заметил, и поставил свой стул слева.

Нортон обычно не разговаривал за едой. Это у него осталось с тех времен, когда ему приходилось вести более скромный образ жизни. Он набрасывался на пищу и поглощал ее в мгновение ока с такой жадностью, словно был не уверен, придется ли ему еще обедать на неделе. Виолетта решила, что картофель слишком разварился, и выразила досаду, но Хавергал уверил ее, что именно так ему больше нравится. Они по очереди извинялись, пока Летти это не надоело.

– Давайте сразу согласимся,

что обед не удался, и поговорим о чем-нибудь более интересном, – сказала она с раздражением.

Хавергал вполголоса произнес «Аминь!» и ждал, какую тему она предложит, но так как она была поглощена курицей и тщетно пыталась воткнуть в нее нож, ибо курица оказалась не мягче дубленой кожи, молодой человек логично решил, что право выбора остается за ним.

– Вы любите охоту, мисс Летти? – начал он.

– Нет, я никогда не охотилась.

– А ездить верхом вы умеете?

– Немного. Моя лошадь уже стареет.

Виолетта вмешалась:

– Летти обычно шутит, что Руби – так зовут коня – и она старятся вместе. Когда Руби уже не сможет ее возить, она совсем перестанет ездить верхом.

Летти посмотрела на подругу с укором. Хавергал перехватил взгляд и усмехнулся про себя. Значит, он был прав, когда решил, что мисс Летти болезненно воспринимала свой возраст.

– Сколько же лет Руби, мисс Летти? – спросил он. Он специально назвал ее уменьшительным именем, как делал Нортон, оно звучало менее официально.

– Восемнадцать.

– Тогда она наверняка уйдет на покой раньше вас, – он улыбнулся. – Обычно считается, что лошадь в двадцать лет – то же, что человек в семьдесят. Не могу поверить, что такая молодая особа, как вы, в расцвете сил, через два года откажется от радостной жизни.

Летти отделалась шуткой:

– Я еще не заказала для себя инвалидную коляску.

Нортон положил вилку:

– О, коляску! Хорошо сказано, мисс Летти. Вы бы посмотрели, милорд, как она скачет по лугам на своей кобылке. Эта старушка даст фору любому скакуну!

– До какого возраста свинья может участвовать в бегах, лорд Хавергал? – отпарировала Летти. – Я имею в виду вашего Гамлета, конечно.

– Боюсь, что не смогу просветить вас на этот счет, мэм. Я новичок в поросячьих гонках. Может быть, ваш более осведомленный, сосед сможет удовлетворить ваше любопытство? – обратился он к Нортону.

Нортон немного подумал.

– Пожалуй, лет десять – предел для здорового кабанчика.

Вскоре как-то незаметно заговорили о Томе.

– Брат мисс Бедоуз, Том, хочет заняться политикой. Он этой весной кончает университет, – сказала Виолетта.

– Правда? Какой же университет он оканчивает? – заинтересовался Хавергал.

– Крайст Черч в Оксфорде, – ответила Летти.

Хавергал, который уже научился безошибочно угадывать ее настроение, почувствовал, что эта тема ей приятна.

– Великолепно! Я тоже его окончил. Но, конечно, вам не следует беспокоиться, что все выпускники столь же ничтожны, как я, – добавил он с нагловатой улыбкой.

Против такой улыбки ни одна женщина моложе девяноста лет устоять не могла.

– По крайней мере он не интересуется поросячьими гонками, – ответила Летти, слегка улыбнувшись. Она чувствовала странное смущение, но улыбка получилась натянуто холодной.