Этот большой мир. Тайна пятой планеты
Шрифт:
— И что это означает? — осведомился Волынов. Он сидел в своём ложементе сгорбленный, словно постаревший разом лет на десять. Юлька вспомнила, что уже видела капитана таким — во время прошлого рейса, когда выяснилось, что «Заря» не успевает к «Лагранжу» и надо было срочно принимать решение… — Наверняка утверждать не могу, — сказал Леднёв, — Но скорее всего это следствие работы аппаратуры Гарнье, которую японские буксировщики доставили к «обручу». Я ведь говорил, надо было подойти поближе!..
— А на кой, простите, хрен? — огрызнулся Лёшка. — Ты что, собирался
Волынов поморщился — подобные колкости и взаимные упрёки он выслушивали уже в третий раз. А уж сколькими любезностями эти двое успели обменяться на пути к «Заре»…
— И всё равно, мы проявили непростительную нерешительность! — Леднёв набычился, не собираясь уступать. Вы извините, Борис Валентинович, но сейчас не время осторожничать! И я, как научный руководитель экспедиции…
— Постараетесь как можно скорее найти разумное объяснение произошедшему. — закончил за него Волынов. Говорил он негромко, но этого хватило, чтобы Леднёв умолк. — А я, как капитан корабля, сделаю всё, чтобы как можно скорее связаться с и Землёй и с нашими… хм… контрагентами на «Фубуки». Пока не получим ответы, будем ждать, и никаких резких движений! А сейчас — идите, занимайтесь своими делами.
Он встал, давая понять, что дискуссия закончена.
— Прошу прощения, Борис Валентинович… — Лёшка поднял руку, словно в классе, перед строгим учителем. — Есть ещё момент, важный, как мне представляется…
— Ну? — покрасневшие глаза Волынова уставились на него. — Только самую суть, если не трудно…
— Я самую суть. — Лёшка кивнул. — После того, как как зеркало активизировалось… вернее сказать, сделало попытку активизироваться, мне показалось, что на одном из буксировщиков замигал световой сигнал. Продолжалось это секунд двадцать; Валера — он мотнул головой, указывая на Леднёва, — ничего не заметил, хотя я сразу ему сообщил.
— Далеко же было… — буркнул тот. — И вообще, когда кажется, креститься надо. У меня и так в глазах рябило от этих чёртовых сполохов, а тут точка какая-то светящаяся! Мало ли, откуда она могла взяться? Блик, отражение от стекляшки какой- нибудь, линзы камеры или, скажем, катафота…
— Вспышки были разной длительности и разделялись чётко выраженными интервалами. — Лёшка продолжал, словно и не слышал реплики астрофизика. — Я смог различить три повторяющиеся серии, после чего передача — а это была именно передача! — прекратилась. Обыкновенная морзянка, русский алфавит. Вот, послушайте…
И постучал по подлокотнику согнутым пальцем. Юлька честно попыталась что-то разобрать (в «юниорах» они изучали азбуку Морзе) но почти сразу сбилась, уловив только начальное «В» а дальше то ли «СОЗ», то ли «СОГ».
Другие оказались понятливее. Юрка в своём углу удивлённо присвистнул, астроном Довжанский озадаченно крякнул и попытался повторить дробь.
— В созвездье Альфа Льва хорошая погода. — медленно произнёс капитан. Он, похоже, прочёл Лёшкины перестуки без малейшего труда. — Что за ерунда,
— Начальная строка из детской песенки. — отозвался тот. — Мы пели её в Артеке, во время «космической» смены. В одном отряде с нами тогда был американец О’Хара — сейчас он на «Фубуки», пилот буксировщика. У меня есть основание полагать, что он знает о моём присутствии на «Заре» и пытается таким образом подать сигнал.
Он нашёл глазами Юрку, потом Леднёва.
— Извините, что сразу вам не сказал об этом… и ещё кое о чём. Дело уж слишком деликатное. Но это сто процентов наш Стив — и он, похоже, готов помочь!
III
— Зря твои друзья не пришли на концерт. — сказала Мира. — Нас ещё нигде так не принимали!
— На Земле — нигде. А вот там… — виолончелистка ткнула пальцем вверх. — Помнишь, на марсианской станции?
— На «Скьяпарелли»? Кстати, как твой астроном, пишет?
Марс был одним из пунктов их внеземельного' тура. На орбитальной станции они дали три концерта — с перерывами в два дня, чтобы посетить их могли все, включая занятых на вахтах и сотрудников марсианских баз «Большой Сырт» и «Берроуз», для которых по такому случаю организовали челночные рейсы на орбиту и обратно. Девушки и сами не прочь были бы побывать на четвёртой от Солнца планете, но помешали строгие правила: перед тем, как спуститься с орбиты, следовало пройти недельный карантин на предмет занесённых с Земли инфекций — учёные-ксенобиологи больше всего опасались нарушить хрупкую биосферу Марса, представленную куцым набором бактерий, водорослей да недавно найденных в окрестностях Большого Сырта лишайников.
— Пишет, куда он денется… — виолончелистка усмехнулась. — И даже замуж зовёт!
— А ты что?
— А я пока думаю. Он ведь не собирается бросать работу во Внеземелье. А мне что — ждать его, как Ассоль Грея?
— Можно подумать ты сама дома сидишь! — хмыкнула скрипачка. — За полгода три гастрольных тура, поклонники по всему Внеземелью…
Действительно, по мнению многих, Соня, обладавшая самой эффектной внешностью, из трёх исполнительниц, постоянством в делах сердечных не отличалась. На памяти Миры это было как минимум, пятое предложение руки и сердца, полученное ею во время космических гастролей. Причём один из претендентов был француз, капитан межорбитального корабля, чью форменную рубашку указала серебряная комета «Знака Звездопроходца». Соня познакомилась с ним во время перелёта со «Звезды КЭЦ» на лунную базу «Ловелл».
— Это, конечно, верно… — вздохнула виолончелистка. Скажи, а у вас с Юриком как? Он ведь тоже всё время в отлучке…
— Да, почти. — согласилась Мира. — Но я не жалуюсь, сама выбирала. А насчёт своего астронома — подумай, может, не стоит решать сгоряча? Сколько мы провели на «Скъяпарелли» — три дня, четыре? Маловато для замужества, не находишь?
— Я вот и думаю. — согласилась Соня. — Слушай, а поехали к ЭВРовцам в отель? Там сегодня большая вечеринка по случаю окончания конференции, повеселимся!