Этот добрый жестокий мир (сборник)
Шрифт:
— Все внутрь, — скомандовала я, не снимая шлема и не разрывая связи с лифтом, прыгнула следом за родными. Катя стащила заколку с волос, готовясь надеть шлем.
— Что делать, теть Маш?
Хотелось ответить прямо: держать временной канал. Скоро наши перемещения засечет хроноразведка и попытается блокировать. Но как объяснить девчонке, что делать? И что она может? Она-то — не внучка Гвоздева. Она не хроноинженер с двадцатилетним стажем. Я чувствовала, как нарастает паника. Если все провалится — нам не вернуться. Хронопоток выдержит лишние единицы на поверхностном натяжении еще день или два, а потом
— К деду.
Мы были на крыльце через полторы минуты. Без Сергея добежали бы секунд за сорок пять, но здоровье у профессиональных военных не то, что у накачанных штафирок, выросших на овощах и свежем воздухе. Дыхалка подвела, и на крыльце тещи Сергей едва не валился с ног.
— Мам, врубай машину! Дедову, папину и свою. Катю за ноутбук. В шлеме.
— Что за сленг, Мари, — возмутилась мама, но по моему лицу поняла, что стоит послушаться. — Кстати, ноутбук уже уничтожили. Завтра придут за остальными компьютерами, так что вы вовремя.
— Так. — Стало жутко досадно, что не успела пробить на день раньше. Ноут был бы цел. — Позови деда. И пусть подключит девочку параллельно к моему. Сам берет Колю. Сергея отдельным каналом на отдельную машину.
Дед ругался, брюзжал, требовал объяснений, но на слово «проиграли» среагировал молниеносно.
— Что ж ты молчала, Марья, етить твою матрешку! — Дед быстро глянул на Катю. Та изобразила, что не услышала брани. Дед благодарно понизил голос: — Какую войну просрали! Там дел-то на три кнопки средним пальцем! Допрыгались…
— Дед Ген, ну что ты, как старый брюзга, в самом деле? — оборвала я поток его бормотания, и дед, насупленный и сосредоточенный, скрыл лицо шлемом, из-под которого теперь выглядывала только белоснежная борода.
В мир Сергея вошли легко. Мы с дедом, конечно, имеем нужный допуск каждый в своем времени. Но сейчас входить в программу под своими логинами было опасно — хроноразведка в первую очередь отслеживает инженеров противника. К тому же даже наш «высочайший уровень» не давал хода на передовую. Поэтому нас повел Сергей. Сначала вошел он, потом прописал нас изнутри как новых ботов нижнего уровня — уровень еще нужно навоевать — и впустил в программу. Война оглушила меня. Грохотом, ревом моторов, стрекотом пулеметов, криками и топотом ног.
— Что мне делать? — Сергей уже собрался и — в своей привычной боевой аватаре — подбежал ко мне, пригибаясь, и ждал приказа.
— Ищи себя и сливайся, подавляй память ранней версии. Потом отзывай ботов.
Он исчез в дыму, за пеленой которого то и дело что-то вспыхивало, как далекие зарницы.
— Катя и Коля. — Они тотчас повернули ко мне одинаковые лица. Стандартные боты. Не разберешь, кто есть кто. — Катя отстреливается, Коля на подхвате.
— А почему так? — Стало ясно, что слева Николай. Даже по безмятежному, едва просчитанному лицу рядового бота было ясно, что сын обиделся.
— Потому что Катя умеет стрелять. Я сама ее научила.
Через мгновение из тумана раздался стрекот уже нашего пулемета. Вернулся Сергей с отрядом. И тут в дело вступил дед. Это было даже забавно. Такого драйва я не испытывала давно. Никакая
— Помнят руки-то, помнят, — приговаривал академик, посмеиваясь. В дыму, в грохоте мы решали задачку века. Через какое-то время пришел голод. Из тумана тотчас вынырнул Сергей.
— Машута, у тебя показатели падают, — деловито сообщил он. — Хлопай рукой. Здесь.
В руке оказался бутерброд с колбасой и листом салата. Пошарив еще немного, я вытащила из реала стакан молока. В этом вся мама! Знает же, что я не переношу молоко. Но ведь полезно.
Дед не стал даже пить. Он считал и прописывал, выдергивая из плотной вязи здешней, нереальной реальности какие-то ему одному ведомые запчасти для лифта. А потом наше детище заработало.
— Давай, Машка-промокашка, канал проходи. Я-то только на полгода знаю.
Я нырнула в лифт, долго шарила рукой и пыталась заставить свои губы там, в реале, выговорить просьбу, пока мама догадалась подсунуть мне под ладонь шлем управления лифтом. Я вытащила шлем в виртуальность и, с трудом справляясь и досадуя на неуклюжесть виртуальной оболочки, затолкала голову в шлем.
Вошла.
Это всегда — как тетрис. Временные части, блоки, неровные, так не подходящие друг другу. Но потом они складываются, сливаясь в тоннель. И ты идешь в глубь прошлого. День, еще день, месяц, полтора. Потом становится труднее. Чем глубже в прошлое, тем бесформеннее блоки. За каждый день ты крутишь и крутишь хронопазл на миллион крошечных кусочков, пристраивая на место часы и сутки.
— Куда выводить, Сережа?!
Я почти кричу, не зная, в какой из реальностей меня услышат.
— На пару дней раньше нашего поражения сможешь? — говорит он откуда-то издалека.
И я вращаю, поворачиваю, соединяю бесконечные глыбы минувших дней, пробиваясь туда, где закончится мое счастливое настоящее.
В день Победы.
Буквально выпадаю из лифта, достигнув цели. И в него тотчас прыгает Сергей. За ним — пара одинаковых ботов — сын и будущая невестка. А потом — навоеванные и опытные рядовые моего мужа. Да, эту пару сотен бойцов сольет с новыми версиями в течение суток. Но на сутки у наших будут лишние руки, лишние головы. Да и пара сотен автоматов — тоже лишними не будут. Бойцы прыгают в лифт, который я удерживаю, как барашки, которых считают перед сном. Десятый пошел, сороковой пошел, сотый пошел… Наконец я устаю их считать. Кажется, что голова вот-вот взорвется. Это время, сопротивляясь моему дерзкому вмешательству, сдавливает на моем горле невидимые пальцы.
Дед подхватывает меня грубо обсчитанными руками и помогает лечь.
Я пришла в себя дома, на диване возле компьютера. В комнате — врачи и генералы. Только «часики», ни одной звезды. Хроноразведка. Для остальных последние недели изменились навсегда. В их памяти остались совсем другие события. В их жизни и молоко и золото стоят по-прежнему, а в сети Минобороны никогда не хозяйничали чужаки.
Из приглушенных голосов я поняла, что мы не только не проиграли войны — мы победили! Кто-то тихо песочил Сергея за то, что страна едва не лишилась лучшего хроноинженера. Я не открывала глаз, пока все не разошлись.