Этот мир как сон

Ли В. Б.

Усталости я не чувствовал. Вместо того, чтобы разлеживаться на нарах, как поступили мои попутчики, размялся хорошенько, а потом принялся за повторение изученных приемов и упражнений. После почти месячного перерыва кое-что забылось, прежняя четкость движений растерялась. Отрабатывал вновь и вновь, пока не пришла приятная усталость хорошо потрудившегося тела. Еще раз ополоснулся, только потом вернулся в барак. Старший, по-видимому, следил за мной в окно, остановил, когда я проходил мимо.

— Неплохо, парень, у тебя получается. Да и не потерял еще боевого духа. Только на будущее скажу — тебя ожидает трудная работа, можно сказать, на измор. Хватит ли у тебя сил после

нее на подобные занятия — трудно сказать, но твое рвение похвальное.

— Благодарю, господин капитан, — вытянулся перед ним, как требуется уставом, после благосклонного кивка старшего продолжил: — Буду стараться, не хочу терять навыки работы с оружием.

— Пойдем во двор, покажу тебе пару хитрых приемов — может быть, когда-нибудь они тебе пригодятся.

Занимались весь час. Мечи нам заменили подходящие ветки, выбранные из сложенной у печи кучи хвороста. Капитан увлекся, показал не пару, а едва ли не десяток приемов. Схватывал быстро — после двух-трех показов повторял за ним пусть и медленно, но верно. Причем не только отдельные удары и блоки, но и их связки. Заслужил похвалу от старого воина: — Молодец, Серегей, у тебя дар к воинскому делу. Жаль, что так сложилось с тобой. Из тебя вышел бы отличный рубака!

Стало темнеть, когда в барак вернулись его обитатели. Вошли с шумом, что-то громко обсуждая. На вопрос старшего: — Что случилось? — один из них, наверное, кто-то из командиров, доложил: — Аравийцы напали. Чуть не попали под раздачу, когда по флангу они прорвались в наш тыл прямо напротив нас. Мы уже собрались кирками и лопатами отбиваться. Но обошлось, бог миловал в этот раз. Подошел резервный полк, отбил неприятеля. Командир, переговори с начальством, пусть нам выдадут хотя бы копья и щиты.

Капитан покачал головой, а потом пояснил: — Ты же знаешь, Роберто, не разрешат — не положено!

— Да знаю я, Рауль, но чует мое сердце, скоро нам станет жарко. Поляжем ни за понюх!

— Вот когда поляжем, тогда и разрешат. Может быть, — с грустной улыбкой ответил старший.

После обратился к своим командирам: — Роберто, Мигель, Игнасио, принимайте пополнение. Сегодня пришли с этапом. Я их распределил к вам, разбирайтесь.

— Давно пора, работы невпроворот, а рук не хватает — высказался степенный мужчина средних лет с нашивками лейтенанта.

Мы встали из-за стола, когда офицеры подошли к нам. Первым выступил Роберто, тоже, как и старший, капитан: — Так, кто в первый взвод — подойдите ко мне.

За ним отобрал своих во второй взвод тот самый лейтенант. Я же попал в третий, к Игнасио — сравнительно молодому, лет около тридцати, лейтенанту. Он расспросил каждого из нас, где и кем служили, имеют ли боевой опыт, каким оружием владели. Из десятка новоприбывших у меня оказался самый скромный послужной список, да и армейскому моему сроку — без году неделя. Выяснять, за какие прегрешения мы попали на каторгу, лейтенант не стал, после первого знакомства перепоручил нас десятникам. Моим непосредственным командиром стал капрал Маркос, невысокий плотный мужчина лет сорока. Мне он не понравился с первого взгляда — угрюмый, даже тени улыбки не видел на лице. Да и глаза какие-то злые, недовольные. Мог, конечно, ошибаться, но та же интуиция подсказывала, что мне с ним будет нелегко.

Каких-то разговоров капрал со мной не заводил, только буркнул: — Делай все, что я велю. Будешь медлить — накажу.

Больше общительным оказался сосед по нарам — молодой парень, немного постарше меня. После ужина, прошедшим, как и в роте, за общим столом, стал допытываться — откуда родом, где и как долго служил. Правда,

тоже не затрагивал той причины, почему оказался здесь. Наверное, так здесь принято — не влезать в душу к кому-либо, бередить раны. Разговорился с Рикардо, так звали соседа, он в той же десятке, что и я, здесь уже полгода. Рассказал мне, как живется тут, почти на передовой, о работе, отношениях между каторжанами, с лагерной охраной. Воспользовался его словоохотливостью, постарался разузнать обо всем, что может быть полезным для меня. По словам Рикардо, да случившееся сегодня нападение аравийцев подтверждали их, работа здесь небезопасна — стычки с неприятелем, прорывы линии обороны не редкость.

Рота строила укрепления — вроде засечной линии в моем мире, в нескольких километрах от передового рубежа. Войска нашего не хватало, чтобы плотно прикрыть его. Враг и пользовался этим — искал слабое место, а потом бил туда. После прорыва жгли все, что попадалось им на пути в нашем тылу, а потом уходили обратно. В отместку наши войсковые части сами нападали на аравийцев, старались досадить им побольнее. Вот так во взаимных атаках и ожидании нападения проходил весь этот год. Среди строителей есть потери — кому-то не посчастливилось оказаться на пути противника. Тут надо держать ухо востро — при опасности вовремя спрятаться или убежать в сторону. Охрана сама так поступала — встать грудью перед врагом и пасть героической смертью охотников не находилось.

Об охране Рикардо рассказал подробно. Она небольшая — на пятьсот с лишним каторжан, работавших на линии у передовой, приходилось чуть больше сотни воинов. Они следили, чтобы люди не прохлаждались, но особо не гоняли — давали возможность отдохнуть, не выбиваться их сил. Состав их смешанный — в основной части мечники, но есть и копейщики с лучниками. К каторжанам из бывших воинов относились снисходительнее — могли подсесть рядом во время перерыва, заводили разговор о службе, обсуждали нынешнее положение на передовой. Да и сами штрафники старались не подводить надзирающих, работали без понукания. А во время нападения врага действовали сообща, вместе искали лучший выход в опасной ситуации. Попытки побега никто из вояк не предпринимал, в отличии от тех же уголовников, так что какое-то доверие между сторонами сохранялось.

Подошло время к отбою. По команде дежурного дневальные погасили светильники, в наступившей темноте люди скоро заснули — слышал их храп и сонное бормотание. Я же долго еще лежал без сна, вспоминая минувшее и думая о том, что меня ждет впереди. Тоже же предчувствие, которое поддерживало меня надеждой на перемену к лучшему, теперь отчетливо подсказывало — все решится скоро. Как, каким путем — ответа не было, но знал, что сам пойму, когда придет время. Так и заснул незаметно — в думах и переживаниях.

Ранним утром разбудил крик дежурного: — Всем встать и строиться!

Привычно, не теряя ни секунды, соскочил с нар, едва не задев соседа снизу. Быстро надел обмундирование, уложенное с вечера на полке у стены, обул и застегнул ботильоны. А потом бегом выбежал из барака, ища глазами — где построение. Встал в строй десятка самым первым — рядом с капралом, тот даже чуть оттаял от моей прыти. В нашей роте дисциплину поддерживали намного строже, чем в линейных частях, так что здесь она сказалась. Через минуту к выстроившейся роте вышли командиры, десятники доложили о наличии людей и пополнении. Выступил старший, назвал объекты, на которых будет работать каждый взвод, предупредил о внимательности к обстановке на передовой. После построения занялись своим туалетом, позавтракали, прихватили с собой еще дневной паек.