Этот неподражаемый Дживз
Шрифт:
Итак, Дживз поступил крайне благородно, вытурив Сирила на свежий воздух и вручив мне его визитную карточку вместе с утренним чаем.
– Это ещё кто такой, Дживз?
– спросил я, не совсем соображая спросонок.
– Насколько я понял, джентльмен прибыл из Англии, сэр. Он заходил к вам утром.
– Великий боже, Дживз! Неужели утро начинается не сейчас, а ещё раньше?
– Он просил передать, что зайдёт позже, сэр.
– Никогда о нём не слышал. А ты, Дживз?
– Мне известен род Бассингтон-Бассингтонов,
– Похоже, Англия завалена Бассингтон-Бассингтонами.
– Совершенно верно, сэр.
– Вряд ли они внезапно закончатся, что?
– Должно быть, так, сэр.
– А этот откуда?
– Не могу знать, сэр. Я недостаточно хорошо с ним знаком.
– Судя по твоим впечатлениям, Дживз, ты не хочешь заключить со мной пари, два к одному, что он не какой-нибудь придурок или псих?
– Нет, сэр. Шансы слишком неравны.
– Так я и думал. Что ж, нам остаётся надеяться, что он не полный придурок.
– Время покажет, сэр. Джентльмен принес вам письмо, сэр.
– Да ну?
– спросил я и взял конверт. А затем я узнал почерк.
– Послушай, Дживз, письмо от тёти Агаты.
– Вот как, сэр?
– Напрасно ты говоришь таким легкомысленным тоном. Разве тебе не понятно, что это означает? Она пишет, чтобы я присмотрел за этим психом, пока он будет жить в Нью-Йорке. Прах меня побери, Дживз, если только мне удастся ублажить этого придурка и он благосклонно обо мне отзовётся, я смогу вернуться в Англию к гудвудским скачкам. Дживз, ты должен мне помочь. Нам необходимо поднапрячься и угодить этому парню во что бы то ни стало.
– Да, сэр.
– Он пробудет в Нью-Йорке недолго, - сказал я, продолжая читать письмо. Какие-то важные шишки в Вашингтоне должны устроить его на дипломатическую службу. Я считаю, нам удастся заслужить его любовь и уважение, если мы дадим в его честь хороший обед и пару раз пригласим на ленч. Как ты думаешь?
– Мне кажется, вы абсолютно правы, сэр.
– С тех пор, как мы уехали из Англии, я в первый раз вздохнул свободно. Тучи рассеиваются, Дживз!
– Весьма вероятно, сэр.
Он начал раскладывать мои вещи. Наступило неловкое молчание.
– Другие носки, Дживз, - сказал я, судорожно вздохнув, но стараясь говорить небрежным тоном.
– Я надену лиловые.
– Прошу прощенья, сэр?
– Подай мои шикарные лиловые носки.
– Слушаюсь, сэр.
Он достал их из ящика комода, словно был вегетарианцем, выудившим из салата гусеницу. Я видел, что он сильно переживает. Жутко неприятно, и всё такое, но человек должен уметь изредка постоять за себя. Двух мнений быть не может.
* * *
Я ждал Сирила сразу после завтрака, но он всё не появлялся, поэтому около часа я отправился в клуб "Ягнята", где у меня была назначена встреча с одним деятелем, Гаффином,
Гаффин немного опоздал, объяснив, что задержался на репетиции своей новой музыкальной комедии "Попроси папу". Мы отменно перекусили и принялись за кофе, когда официант сообщил, что меня хочет видеть Дживз.
Дживз ждал в гостиной. Он бросил на мои носки взгляд мученика и отвёл глаза.
– Только что звонил мистер Бассингтон-Бассингтон, сэр.
– Да ну?
– Да, сэр.
– Где он?
– В тюрьме, сэр.
Если б я не стоял у стены, я бы упал. Чтобы такое произошло с протеже тёти Агаты в первый же день, как он, так сказать, попал под моё крылышко!
– В тюрьме?!
– Да, сэр. Он сообщил мне по телефону, что его арестовали, и попросил вас прийти и внести за него залог.
– Арестовали! За что?
– Он не почтил меня своим доверием, сэр.
– Тяжёлый случай, Дживз.
– Совершенно справедливо, сэр.
Я прихватил старину Джорджа, который благородно вызвался меня сопровождать, и мы быстро доехали на такси до полицейского участка. Некоторое время мы сидели на деревянной скамье в приёмной, а затем появился полицейский, ведя за собой Сирила.
– Привет! Привет! Привет!
– сказал я.
– Что?
Насколько я могу судить, ни один парень не выглядит лучшим образом сразу после выхода из тюремной камеры. Когда я учился в университете, мне приходилось раз в год ходить туда как на работу, чтобы внести залог за одного своего приятеля, которого полицейские с тупым постоянством хватали каждую ночь после лодочных гонок между Оксфордом и Кембриджем, и когда он выходил из камеры, то был похож на нечто неприличное, провалявшееся сутки на свалке. Сирил выглядел примерно так же. У него был разорван воротничок, подбит глаз, и вообще о его внешнем виде не стоило говорить вслух, тем более писать тёте Агате. Высокий худой парень с копной соломенных волос и бледно-голубыми глазами навыкате, делавшими его похожим на какую-то редкую рыбу.
– Мне передали вашу просьбу, - сказал я.
– А, так вы Берти Вустер?
– Точно. А это - мой приятель, Джордж Гаффин. Пишет пьесы и всё такое, знаете ли.
Мы пожали друг другу руки, и полисмен, отковыряв кусок жевательной резинки из-под сиденья стула, куда он прилепил её на чёрный день, уселся в углу и принялся работать челюстями.
– Дурацкая страна, - заявил Сирил.
– О, ну, не знаю, знаете ли!
– сказал я.
– Мы стараемся, - заметил Джордж.
– Старина Джордж - американец, - объяснил я.
– Пишет пьесы и всё такое, знаете ли.