Этот неподражаемый Дживз
Шрифт:
– Какого ладана ты здесь делаешь?
– спросил он.
– Какого ладана ты здесь делаешь?
– . не остался в долгу Юстас.
– Ты вернулся, чтобы навязать своё мерзкое общество мисс Вардур?
– Так вот почему ты вернулся?
Они перекинулись ещё несколькими фразами в том же роде, затем Клод сказал:
– Раз уж ты здесь, ничего не попишешь. Пусть победит достойнейший!
– Проклятье!
– не выдержал я.
– Что вы несёте? Где вы собираетесь жить, если останетесь в Лондоне?
– То есть как это где?
– удивлённо спросил Юстас.
–
– Где же ещё?
– Клод недоумённо поднял брови.
– Ты ведь не станешь возражать, Берти?
– сказал Юстас.
– Берти - настоящий друг, - убеждённо произнёс Клод.
– Олухи царя небесного! Допустим, тётя Агата узнает, что я вас спрятал, вместо того чтобы отправить в Южную Африку. Как вы думаете, что она со мной сделает?
– Что она с ним сделает?
– спросил Клод Юстаса.
– О, Берти как-нибудь выкрутится, - ответил Юстас Клоду.
– Ну конечно!
– Клод просиял.
– Берти жутко изобретательный. Он обязательно выкрутится.
– Ещё бы он не выкрутился!
– воскликнул Юстас.
– У Берти ума палата.
Должно быть, нет такого человека, который, оглянувшись назад, не вспомнил бы какого-нибудь кошмарного эпизода из своей жизни. У некоторых деятелей если верить современным романам - вся жизнь - сплошной кошмар, но лично я, обладая большим постоянным доходом и прекрасным пищеварением, не могу пожаловаться, что часто попадаю в подобные переделки. Наверное, поэтому тот период запомнился мне так ярко. Все последующие дни после возвращения близнецов я чувствовал себя настолько отвратительно, что мои нервы, казалось, вылезли из тела и стали загибаться на концах, как нестриженые ногти. По сути дела я превратился в один обнажённый нерв. К тому же мы, Вустеры, честны, искренни и всё такое, и терпеть не можем обманывать своих ближних.
В течение двух-трёх дней всё было тихо-спокойно, а затем тётя Агата забежала ко мне, чтобы поболтать. Приди она на двадцать минут раньше, перед её взором предстали бы близнецы, уминающие яичницу с беконом. Она упала в кресло, и я понял, что обычная жизнерадостность ей изменила.
– Берти, - сказала она, - у меня неспокойно на душе.
У меня тоже было неспокойно на душе. Близнецы могли вернуться в любую минуту, а я не знал, сколько времени тётя Агата у меня проторчит.
– Меня мучает мысль, - продолжала она, - что я слишком сурово обошлась с Юстасом и Клодом.
– Это невозможно, - вырвалось у меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Я: э-э-э: хотел сказать, ты никогда и ни с кем не бываешь сурова, тётя Агата.
– Неплохо получилось, и главное, я ответил почти не задумываясь. Моя престарелая родственница явно была польщена; она посмотрела на меня с куда меньшим отвращением, чем обычно.
– Ты очень мил, Берти, но тем не менее я всё время думаю, не попали ли они в беду.
– Попали во что?!
Я был потрясён до глубины души. С моей точки зрения скорее, чем близнецы, в беду могли попасть два тарантула.
– Значит, ты считаешь, с ними всё в порядке?
– В каком смысле?
Тётя Агата посмотрела на меня чуть ли не с тоской во взоре.
–
По-моему, она решила поменять тему разговора.
– Ясновидящий?
– Как ты думаешь, это возможно, что он видит то, чего нам не видно?
Лично я всегда считал, что это не только возможно, но и более чем вероятно. Не знаю, встречались ли вы когда-нибудь с моим дядей Джорджем? Он шустрый старикашка, который целыми днями шатается по клубам и пропускает рюмку за рюмкой с другими шустрыми старикашками. Когда он появляется в ресторане, официанты встают по стойке смирно, а метрдотель достаёт из кармана штопор. Именно мой дядя Джордж задолго до современных медиков сделал открытие, что алкоголь - это пища.
– Твой дядя Джордж потрясён до глубины души. Он обедал со мной вчера вечером, и мне было жалко на него смотреть. Понимаешь, он утверждает, что по дороге из одного клуба в другой неожиданно увидел фантом Юстаса.
– Чего Юстаса?
– Фантом. Призрак. На мгновение ему показалось, что это сам Юстас, так ясно он его видел. Призрак исчез за углом, и когда дядя Джордж прибежал туда, улица была пустынна. Всё это очень странно и тревожно. Бедный Джордж совсем упал духом. За весь обед он не пил ничего, кроме ключевой воды, и ужасно нервничал. Ты думаешь, с нашими несчастными дорогими мальчиками всё в порядке? Они не попали в какую-нибудь ужасную катастрофу?
Я бы дорого дал, чтобы слова её .сбылись, но я ответил, что, мне кажется, с ними всё в порядке и ни в какую ужасную катастрофу они не попали. Лично я считал самого Юстаса хуже всякой катастрофы, да и Клод, с моей точки зрения, недалеко от него ушёл, но я промолчал. Когда тётя Агата меня покинула, она всё ещё выглядела встревоженной.
Как только близнецы вернулись, я поговорил с ними в открытую. Хоть мне и приятно было слышать, что дядя Джордж напугался до полусмерти, двум придуркам нечего было шляться по метрополии средь бела дня.
– Но, старик, будь благоразумен, - сказал Клод.
– Мы не можем стеснить себя в движениях.
– Исключается, - заявил Юстас.
– Вся суть дела состоит в том, если ты понимаешь, о чём я говорю, пояснил Клод, - что нам нужна полная свобода действий. Мы должны ходить взад-вперёд.
– Точно, - согласился Юстас.
– И взад, и вперёд.
– Но, чёрт побери:
– Берти, - укоризненно сказал Юстас.
– Не выражайся при ребёнке!
– Вообще-то я понимаю ход его мысли, - задумчиво произнёс Клод.
– Мне кажется, проблему можно решить, если мы изменим свою внешность.
– Старина!
– воскликнул Юстас, восхищённо глядя на брата.
– Какая гениальная мысль! Наверняка не твоя, правда?
– Вообще-то мне подсказал её Берти.
– Я?!
– Только вчера ты рассказывал мне о том, как Бинго Литтл нацепил бороду, чтобы его не узнал дядя.
– Если вы считаете, что я позволю вам, клоунам, шляться по моей квартире с бородами:
– Где-то он прав, - согласился Юстас.
– Мы купим бакенбарды.
– И фальшивые носы, - добавил Клод.