Этот несносный Ноготков

Белов Лев

— Это не сказки, доктор медицины, — прозвенел автогид, — а хроника, заснятая давно. С тех пор прошел период слишком длинный, и что вы увидали — не кино, а, повторяю, подлинные сцены, и для землян они, ей-ей, бесценны!

— Ну, ладно, — усмехнулся астроботаник, — кройте дальше!

Голубовато-зеленая стена снова засветилась яркой вспышкой, и на ней появились какие-то бегущие фигуры. Это были мужчины, женщины, дети и старики. Почти все они, одетые в белые платья, рубахи и штаны, бежали, спотыкаясь и с ужасом оглядывались. В левой части стены-экрана

остановился какой-то старик. Он пополз к ракете, метрах в трех от нее снова поднялся на ноги и застыл в неподвижной позе.

На стене опять появилась надпись по-русски:

«ТАК

ПРОИЗОШЛО ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С ОДНИМ ИЗ

ОБИТАТЕЛЕЙ ГОЛУБОЙ ПЛАНЕТЫ ОКЕАНИЯ. ПОТОМ МЫ

ВЗЯЛИ ЕГО С СОБОЮ».

Заинтересованные увиденным, земляне внимательно смотрели на людей, остановившихся вдалеке от ракеты. Вдруг они бросились врассыпную, что-то крича. Через несколько секунд из сопел ракеты вырвался столб пламени, и она стала отрываться от земли.

Как только на стене-экране погасло изображение, овальный зал снова осветился, и земляне с улыбкой посмотрели друг на друга.

— По-моему, фильм напоминает что-то уже виденное, — заметил астроботаник, — хотя досточтимый Аг и называет это хроникой.

— Отдаленно похоже на «Праздник святого Йоргена», — сказал Филипп Иванович. — Это была одна из первых комедийных лент с участием великолепных Игоря Ильинского и Анатолия Кторова.

— Согласен я с оценкой вашей Кторова, — прозвенел Аг, — наслышались мы много про которого, но лично я видал его в спектакле — «Школа злословия», по-моему, не так ли?

— Ка-аа-аким образом, — начал заикаться астроботаник, — как вам стало известно об этом спе-спеспектакле?

— Ах, это длинная история, — проскрипел Эм-дээс-тэ. — Иногда мы смотрим ваши фильмы и спектакли благодаря «летающим тарелкам». Что касается Ричарда Бринсли Шеридана, то он был знаменит и как выдающийся оратор. Вы помните его знаменитую шестичасовую речь на процессе против генерал-губернатора Индии... э-э-э... как его звали, Петр Валерианович?

Хворостов опустил голову, проклиная себя за неосторожно заданный вопрос. Ни о какой речи Шеридана он не слыхал и не знал имени этого проклятого генерал-губернатора.

— Ах, вспомнил, — проскрипел иоллит. — Уоррен Гастингс. Так этот Гастингс... — Он умолк, заметив, что академик в обмороке.

Пока Джонрид Феоктистович приводил в чувство академика, пользуясь, в основном, ветерочком от носового платка, которым он размахивал, Ноготков-старший вполголоса беседовал с астроботаником.

— Похоже на то, — сказал Филипп Иванович, — что мы находимся в среде высокоинтеллектуальных существ. Им можно позавидовать!

— Похоже, что мы влипли, — хмуро ответил Хворостов. —

Если еще они не хуже разбираются и в научных вопросах...

— В этом, по-моему, мы убедились чуть раньше, — прошептал

цитолог и, заметив, что академик уже пришел в себя, обратился к иоллиту: — Так что насчет этого... гангстера Уоррена?

— Об Уоррене Гастингсе упоминать, пожалуй, больше не стоит, — проскрипел иоллит. — А вот о Христе поговорить можно.

— При чем тут Христос? — удивился Филипп Иванович, переглянувшись с астроботаником. — А вам известно и это мифическое имя?

— Кстати о мифах, — проскрипел иоллит. — Тот старик, которого вы видели, и есть человек, которого у вас именуют Христом.

— Ах, вот оно что, — понимающе кивнул головой Блаженный.

— А он весьма киногеничен. Кто же, интересно, исполняет его роль?

— То, что вы сейчас видели, — проскрипел Эмдэ-эс-тэ, — документальный фильм, заснятый теми астронавтами.

— Должен сообщить, — произнес Блаженный, — что мы атеисты!

— В какой-то степени, — неожиданно добавил Молотков.

— Вы ренегат! — вспылил академик. — Или двурушник!

— А ваши оскорбления меня не тревожат, — произнес Молотков.

— Видимо, вместе с ушами вас лишили и совести, — язвительно заметил астроботаник и, подняв голову, обратился к иоллиту: — Имейте в виду, уважаемый Эм-дэ-эс-тэ, что

Молотков выражает свое частное мнение, у нас же оно прямо противоположно. И поэтому ваши попытки заморочить нам голову с этим Иисусом Христом ни к чему не приведут. И вообще нас сказочки не инте...

— Кстати о сказочках, — проскрипел иоллит. — Мы оперируем только конкретными, точными фактами. Мы же не виноваты, 83 что нашего Пэ-гэ-гэ-пэ у вас называют Иисусом.

— Вашего Пэ-гэ?.. — начал было переспрашивать Блаженный.

— Ах, земляне — дикий народ. Они возвели Пэгэ-гэ-пэ в ранг полубога или даже бога и стали иконы с него писать. А нам пришлось со стариком повозиться, много он нам доставил хлопот.

— В каком смысле вас понимать? — спросил доктор медицины.

— В смысле восстановления здоровья. Старик, оказывается, любил приложиться к чарочке, и вот уже после того как попал на блистательную Иоллу, у него обнаружили полусгнившую печень. Пришлось заменить искусственной. Потом у него стало пошаливать сердце — тоже заменили. Дальше — больше: заменили почки, селезенку, мочевой пузырь, двенадцатиперстную кишку, прямую кишку, дыхательное горло, пищевод, легкие и оба глаза. Когда у него из собственных органов остался лишь мозг, старик начал страдать склерозом.

Ему заменили сосуды. Тогда он совершенно распоясался и потребовал отделить ему голову от туловища и предоставить ей полную, заметьте, автономию! Пришлось пойти и на это — все-таки, как ни говорите, тогда он на блистательной Иолле был первым существом с планеты Океания. Но уже лет через двести-триста (точно не помню) ему надоела неподвижность, и он потребовал туловище. Уважили и эту его прихоть!

— Извините, — помявшись, произнес Блаженный, — а у вас имеются какие-либо научные труды, связанные с этими операциями?