Этрусская химера

Гамильтон Лин

Уже спускаясь, я заметила впереди полицейскую машину, сверкавшую синими огнями. Взволнованная, я принялась размышлять, не стоит ли остановить ее и рассказать о Леклерке. К счастью, мне не пришлось этого делать. Огибая следующий поворот, я заметила, что этот автомобиль остановился возле начала тропы, уходящей к Танелле, и выбравшиеся из него два карабинера направились вверх по склону.

Я вернулась в отель, уложила вещи, расплатилась и отправилась дальше — на сей раз уже в Кортону. И теперь я оставила только номер своего сотового телефона

на автоответчике у Антонио.

Глава восьмая

Кортона

Укрытое капюшоном от дождя лицо на мгновение заглянуло в окошко остерии, и темная фигура оправилась дальше по булыжной мостовой крохотной улочки. Отойдя на несколько ярдов, она проверила дверь дома, потом обернулась к началу улицы. Под моим внимательным взором она вновь повернулась направо, потом еще раз направо, нырнула в церковь, откуда появилась спустя пару минут, и вновь повторила в обратном направлении весь путь до остерии.

— Привет, Лола, — проговорила я. — У тебя осталась одна моя вещь, которую мне бы хотелось получить обратно.

Она вздрогнула и повернулась, чтобы бежать, однако я перекрыла ее путь к отступлению.

— Подобные вещи тебе ни к чему, — сказала она, явным образом решив, что лучшая защита — наступление. — Возможно, я не разбираюсь в древностях столь же хорошо, как это делаешь ты, но могу поручиться, что гидрия подлинная. Не знаю, как ты приобрела ее, но позволь усомниться в том, что это произошло законным путем, пусть ты и сочинила для меня сказочку о студенте-художнике. Я видала, как ты глядела на нее… все время глядела. Это этрусская вещь, и ей место в музее, а не в руках собирателя.

— Лола, — сказала я. — Поверь, тебе незачем связываться с этой гидрией. Это опасно. Если ты предоставишь мне…

— Люди обвиняют томбароли, — сказала она. — Но это всего лишь бедные крестьяне. Если бы подобную добычу нельзя было продать, они не стали бы заниматься подобным делом. Кто же это говорил, что истинными грабителями древностей являются коллекционеры?

— Рикардо Элиа, — ответила я. — Послушай, Лола…

— Я бы сказала, что он мог бы выразиться и поточнее, если бы назвал виновными не только коллекционеров, но и таких дельцов, как ты! Людей, которые покупают сокровища или даже крадут их, а потом тайком вывозят из страны…

— Лола! — воскликнула я. — Заткнись на какое-то время.

Она уже размахивала руками, голос ее становился все более громким, и люди начинала поглядывать на нас.

— Я не собиралась вывозить этот предмет из страны, — прошептала я. — Я доставила его сюда.

— Ну вот, — сказала она. — За какую же дуру ты меня принимаешь? Надо же придумать такое — везти в Италию ее же сокровища!

— Тем не менее это так, — ответила я. — У меня есть клиент, который собирается возвратить гидрию в музей, из которого она была украдена. Ну, так где же она находится?

— Почему я должна тебе верить? — огрызнулась она.

— Неплохой вопрос, Лола. Я тоже не знаю, почему должна

верить тебе. И зачем мне надо мокнуть вместе с тобой под дождем, пытаясь договориться с особой, покидающей отель, не расплатившись и тем самым привлекающей к себе внимание полиции и крадущей вещь у человека, который только что угостил ее? Ответь мне сперва на этот вопрос?

— Потому что у меня находится нужная тебе вещь, — ответила она.

Мы обменивались яростными взглядами, по нашим лицам текла вода. Мои джинсы уже промокли до самых колен, вода успела пропитать даже туфли.

— Давай войдем, поедим чего-нибудь и продолжим разговор в сухом месте, — предложила я наконец.

— Я не голодна, — ответила она.

— Не надо врать. Я видела, как ты словно голодная девчонка останавливалась возле каждой витрины продовольственного магазина и прикидывала маршрут для бегства, так ведь? Этот ресторан ты выбрала потому, что он находится на углу и имеет заднюю дверь. Ты ведь намеревались поесть здесь и сбежать. Может быть, нырнуть в церковь и спрятаться в исповедальной кабинке?

Отвечать она не стала, однако и в глаза мне не смела смотреть. Внезапно мне стало очень жалко ее.

— Теперь тебе не придется этого делать, я ставлю завтрак.

— Я не нуждаюсь в благотворительности, — фыркнула она. Похоже было, что по лицу ее текли слезы, только я не видела его.

— В следующий раз расплатишься сама, — продолжила я. — А теперь пойдем.

Я взяла ее за руку и ввела в ресторан. Помещение было до невозможности крохотным, владелец казался сущим грубияном, однако здесь было тепло и сухо, блюда оказались великолепными, а домашнее вино отменным. Начали мы с нейтральных тем: погоды, относительных достоинств Кортоны в сравнении с Ареццо, и ее поисков гробницы Ларта Порсены.

— Я благодарна вам за предложение одолжить мне деньги на оплату гостиничного счета, — вдруг сказала она. — Я услышала его, но не стала отвечать. Но я расплачусь с ними. Я подыскала себе временную работу у адвоката. Начинаю со следующей недели, неполный рабочий день, но я отослала в отель все деньги, которые у меня были, и написала, что возвращу недостающие сразу же, как только у меня возникнет такая возможность. Надеюсь, что это уладит недоразумение с полицией. И я заплатила бы ресторану из первой же зарплаты, если бы, конечно, не ваше предложение.

— Предложение остается в силе, Лола, — ответила я, поскольку на моем отощавшем счету в швейцарском банке еще числилось некоторое количество долларов. — Но нам надо поговорить насчет гидрии.

— Только не говорите мне снова, что вы тайно привезли ее в Италию, ладно?

— Увы, это правда. Я обнаружила ее во Франции, — сказала я. Зачем врать? Ей, конечно, незачем знать, что я обнаружила этот сосуд в багажнике собственного автомобиля. Вот в это уже никто не поверит. — Как я говорила, у меня есть клиент — я не вправе назвать его имя — который хочет вернуть этот сосуд в музей, из которого он был украден.