Этрусское зеркало
Шрифт:
Глеб не мог думать, зачем они приехали сюда, что будут делать, закрыв за собой двери… Алиса просто не могла быть здесь! Это место и этот мужчина никак не вязались с ее вкусами, взглядами, желаниями и мечтами. Вопиющая несуразица происходящего сбивала с толку. Нереальность того, что он видел, мутила сознание Глеба. Но Алиса - вот она… ее он ни с кем никогда не спутает, - положила руку на ладонь чудовища и идет в его нору! Что с ней? Она как будто спит…
Девушка и ее спутник скрылись в доме; «Рено» развернулся и медленно покатил прочь, подпрыгивая на ухабах. Его красные габаритные огни удалялись,
«Значит, они приехали надолго, - подумал Глеб, чувствуя холодную пустоту внутри.
– Но как же я? Что же мне-то делать?»
Он задохнулся от ревности, от обрушившихся на него видений того, чем занимаются или будут заниматься Алиса и тот, кто привез ее сюда. Ледяная пустота взорвалась клокочущим жаром, гневным отчаянием, ослепила и оглушила. Глеб, кажется, отключился… на миг. Хорошо, что таксист, молодой улыбчивый паренек, еще не уехал. Он оставил машину далеко на обочине, а сам пошел за Глебом. Паренек сочувствовал обманутому студенту. Они познакомились по дороге, и Глеб поделился с водителем своими переживаниями.
– Братан… братан… очнись, - бормотал таксист, склонившись над ним.
– Ты чего, а? Бабы того не стоят, братан!
Глеб его не слышал. Паренек побежал к машине за нашатырем, а когда вернулся, пассажир уже пришел в себя. Ему было неловко за проявленную слабость. Что это на него вдруг нашло? Сказались бессонные ночи, невыносимое нервное напряжение, в котором он находился.
– Уезжай, - хрипло произнес он.
– Я должен сам, один… Вот, возьми.
Он протянул пареньку деньги.
Тот взял, но продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу.
– Ты… гляди, не натвори беды!
– серьезно сказал он Глебу.
– Поедем со мной. За обратную дорогу я денег не возьму.
– Нет, - упрямо покачал головой Глеб.
– Да плюнь ты на нее! Узнал, что стерва, и плюнь! Девок-то вокруг - хоть косой коси!
– Уезжай, - с тоской повторил Глеб.
– Не томи душу.
Парень досадливо кашлянул, спрятал деньги в карман брюк и зашагал прочь.
Конарев остался один в темноте, огляделся. Улочка упиралась в молодой лес, по которому гулял ветер. Он приносил с порубки запах опилок. Свежий, горьковатый воздух обжигал Глеба… возвращая его к действительности. Он в горячке начал строить планы мести - сиюминутной, беспощадной. Пойти и убить их обоих! Задушить! Зарезать! Поджечь дом!
Постепенно он остывал, и картины мести меркли, бледнели… Он понял, как ненужно, бесполезно все это, и как эти мысли чужды его любви к Алисе, тем словам, которые он говорил ей… всему тому, что он переживал благодаря ее близости.
Немного успокоившись, Глеб посмотрел на дом. В щели ставень просачивался свет. Где-то заунывно, монотонно кричала и кричала сова. Ветер раскачивал верхушки сосен.
Глеб уже видел человека, который привез сюда Алису, и сразу возненавидел его. Этот мужчина посещал модельное агентство. Он был страшен, неуклюж, нелеп… одним своим видом нарушая окружающую гармонию. Что у него могло быть общего с этим элегантным особнячком, с людьми, работающими в агентстве, с клиентами, которые изредка входили и скрывались за тяжелой красивой дверью? Что у него могло быть общего с Алисой?
Звук ее имени болью отозвался в сердце
Он отшатнулся, как будто его ударили, отскочил и бросился бежать. Куда? Зачем? Сколько времени он несся напролом через лес, не разбирая дороги?
Когда ноги подкосились от усталости, Глеб опустился на землю, не чувствуя ее под собой, и дышал, как загнанный зверь - судорожно, хрипло. В груди горело…
Казалось, ничего хуже быть не может. Но за той ночью пришла другая, гораздо более страшная.
Сколько с тех пор прошло времени? Теперь он начал понимать, что время не измеряется днями и месяцами. Оно измеряется событиями. Или вообще исчезает, перестает быть… Год с Алисой вместил в себя больше, чем вся его предыдущая жизнь - и радостей, и страданий, и любви, и черной, неизбывной тоски. И все же за один ее миг он согласился бы отдать многое… если не все.
Образ Алисы, ее светлое, выразительное лицо возникло перед Глебом, оттесняя прочие видения. Она смотрела, не отрываясь, требовательно и нетерпеливо, как бы взывая к нему. В ее глазах горел небесный огонь…
– Чего ты от меня хочешь?
– прошептал он.
– Чего ждешь? Что я сделал не так? Чего я не понял до конца?
Ощутив на щеках влагу, Глеб вытер ее ладонями. Неужели он плачет? Он еще способен плакать… Значит, его сердце не окаменело, не превратилось в бездушный механизм, в насос, перекачивающий по жилам кровь. А казалось, что жизнь ушла, покинула его в ту дождливую, ненастную ночь… с тревожно выглядывающей из-за туч луной… растворилась в шуме капель, в треске сырых сучьев, в торфяном запахе болота… в том ужасном костре, который никак не хотел разгораться…
Тот костер снился Глебу, как только он закрывал глаза и проваливался в дремоту. Его красное пламя выплевывало в небо искры; они с шипением гасли, падая на мокрую траву. Его горящие языки отплясывали жуткий, незабываемый танец смерти… Да, Глеб тогда решил, что он умер, и верил в это до сегодняшнего дня. Слезы убедили его в обратном. Мертвые не плачут… это он знал точно.
Глеб продумал до мелочей, как он сделает свое последнее дело на этой земле. У него почти не было сомнений, что по-другому поступить нельзя. Он остался один на один со злом… и должен довести дело до конца! Но эта встреча в склепе… Надо же, где людей может свести судьба! То, что он там увидел, пошатнуло его решимость.
Может быть, позвонить этому Смирнову, рассказать ему еще кое-что, посоветоваться?
Глеб достал из большого внутреннего кармана куртки старое бронзовое зеркало, положил его перед собой. Поверхность зеркала была тусклой. Глеб протер ее рукавом, уставился, не отрываясь. Ничего… Зеркало молчало. Он перевернул его: на обратной стороне зеркало украшала гравировка - бородатый человек с крыльями держит в руке неопределенный предмет и пристально в него всматривается.
– Совсем как я!
– усмехнулся Глеб. В последнее время у него развилась привычка разговаривать с самим собой.
– И что ты там видишь, приятель?