Этрусское зеркало
Шрифт:
Сыщик хотел было возразить, но понял правоту Фарбина. Художник, который делал копию, не видел оригинала картины. Он просто не мог повторить такую мелкую подробность, как «золотой» мазок. Ведь фотографии, даже самые совершенные и подробные, не дают полного сходства. Весь расчет Чернова основывался на том, что взгляд дилетанта не заметит разницы между копией и оригиналом.
– Черт возьми!
– выругался Смирнов.
– На мне это «сработало». Я болван! Дайте мне вашего травяного отвара, Альберт Демидович.
– Это не успокоительное, - заметил тот.
–
Всю эту историю Всеслав рассказал Еве на одном дыхании.
– Вот так оно все и было, - заключил он.
– Ты меня окончательно запутал! А зачем тебе понадобился травяной отвар? Кстати… я хочу показать тебе кое-что.
Ева принесла и разложила веером на столе фотографии «Нимфы». Смирнов уставился на них… и недостающее звено в цепи его рассуждений, как по мановению волшебной палочки, возникло из небытия и встало на свое место.
– Ева!
– только и сумел вымолвить он, пораженный.
– Как же я сразу не понял?!
Глава 27
– Оклемался?
– откуда-то сверху спросил неприятный голос.
Глеб приоткрыл глаза и увидел своего заклятого врага. Тот стоял, держа в руках железную кочергу.
– Слава богу, живой, - усмехнулся враг.
– Я уж думал, помер ты от страха, парень! И я ничего не смогу от тебя узнать.
Глеб хотел выругаться, но издал только нечленораздельный звук. Он лежал на полу со связанными руками, ноги ужасно болели.
– Нехорошо, парень, врываться в чужой дом без приглашения, - назидательно произнес враг.
– Да еще набрасываться на спящего человека. Злой ты! А злые плохо кончают.
– Мм-м-ммм… - промычал Глеб, вскипая от ярости.
– Убью…
– Этот шанс ты уже упустил. Так что не сверкай глазами-то! Лучше признавайся, чего тебе от меня надо?
– Убью… все равно убью…
– Ну, хватит!
– потерял терпение враг.
– Ты ведь Глеб Конарев? Я тебя узнал. Может, мне в милицию позвонить? Там с тобой быстренько разберутся. Впрочем… спешить некуда. Полежи покуда, подумай, как ты дошел до жизни такой, студент!
Враг вышел в другую комнату и набрал чей-то номер телефона, сказал:
– Он здесь. Да… Как мы и предполагали. Приезжайте. Думаю, нам будет о чем поговорить.
Глеб от бешенства едва зубы в порошок не стер. Но что он мог сделать? Попался, как самый последний идиот! Сам шел в расставленные сети… слепой от ненависти, от жажды мщения. Не понял, что человек на диване у камина вовсе не спит, а искусно притворяется, поджидает его, Глеба, чтобы поймать на месте преступления. Теперь и вправду все кончено…
Враг вернулся, сел на диван. Глебу были видны его туфли из дорогой мягкой кожи, удобно облегающие ногу; ворс ковра щекотал лицо, пах дымом догорающих дров. Раскаленные от жара поленья рассыпались на красные угли. Враг взял кочергу, поворошил их, подбросил в огонь пару березовых чурок.
«Этой кочергой он меня и свалил, - подумал Глеб.
– Дал по
– Что, студент, оплошал?
– ехидно усмехнулся враг.
– То-то! Полежи, остуди горячую головушку. Ментам я тебя, пожалуй, отдавать не стану. Сам разберусь, что ты за птица и зачем сюда прилетел, устрою тебе и суд, и наказание.
Дверь в комнату открылась, кто-то вошел, и враг поднялся ему навстречу.
– Вот он, полюбуйтесь, господин Смирнов! Хотел голову мне разбить… Но я с таким щенком еще способен справиться. Хорошо, кочерга под рукой оказалась.
Сыщик присел на корточки рядом с Глебом, заглянул ему в лицо:
– Что, парень, будешь правду говорить?
– Сдал меня, гад… - простонал тот, пытаясь отвернуться.
– Надо было придушить тебя там, в склепе! Дурак я!
– Это ты верно подметил, - кивнул Всеслав.
– Спорить не стану. «Неуловимый мститель» из тебя не получился. А у вас неплохая реакция, Альберт Демидович! Славно вы его кочергой свалили.
– Он ощупал ноги Глеба, улыбнулся.
– Кости, кажется, целы.
– Надеялся незаметно ко мне подкрасться, студент?
– склонился к лежащему Фарбин.
– Я чужого за версту чую, как волк! И слух у меня тонкий, музыкальный. А чердак я нарочно открытым оставил…
– Не верь ему!
– прохрипел Глеб, глядя на сыщика.
– Он… Алису…
– Посмотрите, господин Смирнов, что я обнаружил у этого мерзавца во внутреннем кармане куртки, - вмешался Альберт Демидович. Он жестом указал на стол, где лежало, переливаясь в отблесках пламени, роскошное ожерелье из сиреневатых аметистов.
– Это украшение я подарил Алисе! Уходя, она забрала его с собой. Остальные подарки она от меня не принимала, а ожерелье пришлось ей по душе. Как оно попало к этому негоднику?
– Он все врет!
– сверкал глазами Конарев.
– Хочет на меня свалить…
– Откуда у тебя ожерелье?
– серьезно спросил Всеслав.
– Шутки закончились, Глеб. Ты знаешь, где Алиса! Говори…
– Она ушла… - шептал Глеб, а по его щекам текли слезы.
– Ушла навсегда! Ее больше нет…
Лицо Фарбина исказилось, стало мертвенно-бледным.
– Ты… убил ее… - одними губами то ли спросил, то ли предположил он.
– Убил… Не может быть! Скажи, что она жива… Где она? Где Алиса?!
– Он бросился на Глеба и принялся остервенело трясти его.
– Проклятый сопляк! Недоносок! Ревнивый подонок! Где Алиса?! Говори, тварь!
Если Фарбин играл, то явно переигрывал. Подобное проявление эмоций шло вразрез с его хладнокровной, бесстрастной натурой. В какой-то момент он сам осознал всю нелепость происходящего… опомнился, разжал руки и отпустил Глеба.
– Что вы сидите?
– спросил он Смирнова.
– Этот… выродок убил Алису!
– Надо развязать его, - спокойно сказал сыщик.
– У вас есть водка?
– Только коньяк.
– Налейте…
Альберт Демидович пришел в себя. Он молча взял со стола бутылку коньяку, налил половину стакана и протянул Глебу.