Eurocon 2008. Спасти чужого
Шрифт:
– Пей.
Узница дрожащими руками взяла ее и, даже не поблагодарив, начала жадно глотать воду. Лопес поспешно закрыл клеть, не переставая шептать охранные молитвы. Ухмыляющийся рейтар убрал пистолеты и, вытащив из сумки с пулями апельсин, подбросил его вверх. Поймал другой рукой.
– Что вы делаете, сеньор де Альтамирано? – Отец Рохос подошел неслышно. Его лицо было сурово. – Я просил охранять колдунью, а не насыщать ее.
Лопес струхнул и сделал шаг назад. Пабло на миг перестал подбрасывать апельсин. Рауль вежливо кивнул:
– Доброй ночи, святой отец. Я счел нужным
– Я не вижу здесь женщины, – на клетку инквизитор даже не смотрел. – Здесь лишь грех в ее образе.
– Вполне возможно.
– Вы сомневаетесь в решении Святого суда? – в его голосе не было угрозы.
Пока не было.
Для многих сказанных слов хватило бы, чтобы отступить, но Рауль не считал себя виноватым.
– Святой отец, я ценю, какое доверие инквизиция оказала мне и моим людям, позволив сопровождать вас и беречь ваши жизни. Но хочу напомнить, что командир этого отряда все еще я.
– Я прекрасно помню это. Но вы помогаете отступнице.
– Я помогаю исключительно нашей матери-Церкви.
– Неужели? – клирик приподнял брови. – Каким образом? Тем, что избавляете от страдания ведьму?
– Не совсем верно. Ведь ее собираются сжечь в столице?
– Да. На праздник Святого Коломана.
– Боюсь, если и дальше не поить осужденную, она не доживет до костра. Женщина обезвожена. Посмотрите.
Клирик сложил руки на животе и нехотя сказал:
– Возможно, я действительно переусердствовал в стремлении наказать колдунью и забыл о грядущем возмездии. Вы можете давать ей воду. Но немного.
– А еда?
Инквизитор пристально посмотрел на Рауля:
– Если бы я не слышал от людей, что вы истинный сын Церкви, мне бы показалось, что вы помогаете отродью тьмы. Мясо сделает ее сильнее, а хлеб и молоко она осквернит. Только воду. И будьте разумны, сеньор! Не разговаривайте с ней, не касайтесь и не смотрите в глаза. Это исчадие ада, и оно пожрет любого. Даже такого смельчака, – последнее слово он выделил, – как вы.
– Думаю, вера станет моим щитом от искушений и проклятий...
– А Спаситель не оставит вас, – закончил отец Рохос. – Почаще вспоминайте об этом, сеньор де Альтамирано. И, да... вот еще что. Наши жизни бережете не вы, а Спаситель. Вы лишь орудие в руках его, но будет так, как решит он. Впрочем, тьма не место для пустопорожних споров и упражнений в риторике. Пусть Спаситель хранит вас и ваших людей этой ночью.
Он ушел, и Лопес облегченно перевел дух.
– Дай-ка мне, – сказал Рауль, и Пабло бросил ему апельсин.
Капитан ловко поймал плод, просунул руку сквозь прутья:
– Бери. Ешь.
На мгновение их пальцы соприкоснулись, он почувствовал, как горяча ее кожа.
– Спасибо, сеньор.
– Слышал, ты сцепился со святошей, – поприветствовал Рауля Алехандро на следующее утро.
Капитан произнес в ответ нечто непонятное и совершенно неприветливое. За оставшиеся до рассвета три часа он совершенно не выспался и теперь волком смотрел на весь белый свет.
– Фернандо, собирай людей. Через час выступаем, –
– Ха! Такое впечатление, что и не ложились. Приму [18] прочли вместе с петухами. А у тебя вид, словно на тебе гарцевали жандармы [19] .
– Плохие сны.
Сны действительно были плохими.
Застывший от раскаленного жара город, ревущее пламя, дым, поднимающийся в яркое небо, отвратительная вонь горелой плоти. Хриплое карканье воронья смешивалось с молитвами одетых в алое и серое священников. И люди, и птицы, с удовлетворением наблюдали за мучениями сгорающих ведьм до тех пор, пока от казненных не оставались лишь обугленные кости. Их складывали на возы, сгребали лопатами пепел, ногами отбрасывая в сторону черепа, и вываливали в реку или отвозили за город, к Чумному кладбищу, сбрасывая останки в ямы.
18
Прима – молитва, читаемая перед рассветом.
19
Здесь имеется в виду тяжелая гвардейская кавалерия.
– Пабло говорит, что отец Рохос с утра спрашивал о тебе у солдат. Ты не нашел ничего лучше, чем цепляться к инквизиции, мой друг?
Рауль скривился, взял хлеб, яйцо, лук, сыр и подвинул к себе блюдо с маслинами.
– Тебе бы это тоже не понравилось.
– Ты все сделал правильно. На твое счастье, клирик с тобой согласился. Но на будущее – лучше во время парада выстрели в голову какому-нибудь нашему генералу. Проблем будет гораздо меньше, чем из-за боданий с Церковью.
Алехандро был бодр и весел. Впрочем, так случалось всегда, когда они собирались куда-нибудь выступать. Особенно если это касалось возвращения домой.
Рейтар уже облачился в вороненую кирасу, застегнул наручи, повесил на пояс палаш, а на грудь перевязь с пистолетами. Под мышкой он держал морион, на голове был повязан видавший виды, но «счастливый» фиолетовый платок.
– Ты не доживешь до полудня. Спечешься.
– Уж лучше так, чем от пули, мой друг, – хохотнул Алехандро, хлопнув капитана по плечу.
Рауль наспех перекусил, запил незатейливый завтрак водой и быстро спустился к своим людям. Через полчаса отряд покинул городок.
Сожалений не было. Здесь их ничто не держало. Мятежная провинция, вставшая на сторону искарских баронов и их богомерзкой религии, отрицавшей могущество Спасителя и принижающей его до обычного человека, успела выпить из солдат все соки. Они вдоволь нахлебались крови, нанюхались пороху, и теперь не могли дождаться возвращения к морю, подальше от проклятых холмов, ненавистной жары и сводящей с ума осторожности.
Отряд, состоящий из рейтаров капитана Алехандро и стрелков капитана Рауля, номинально бывшего здесь старшим, спешно продвигался вперед. До того, как солнце начало припекать, им удалось преодолеть вполне приличное расстояние.