Ева
Шрифт:
После смерти императора он ощутил странную смесь отчаянья и облегчения одновременно. Ему казалось, что он сорвался с крючка, на который так опрометчиво себя насадил.
Ведь никто не присутствовал при его разговоре с императором. Никто не знал. И можно было и дальше жить спокойно.
И вместе с этим он утратил надежду на то, что Вейдера можно убрать.
Убить.
Его постоянное незримое присутствие терзало Вайенса. Вайенс смотрел на станцию, висящую в небе круглым диском, и ему казалось, что он видит Вейдера. Эскадрилья «Крылья Вейдера» то и дело вылетала
А потом Вайенсу назначили встречу.
Человека, который вежливо произносил какие-то ненужные слова о какой-то сделке, договоре и подарках, обычную рекламную чепуху, Вайенс ни разу в жизни не видел.
Но несколько фраз, несколько намеков, которые Вайенс воспринял скорее на инстинктивном уровне, были так остры, как сталь в руках палача. От ужаса Вайенс почувствовал себя так, словно с него живьем сняли кожу и плеснули на его кровоточащее тело ледяной водой. Наверное, его новый адъютант смотрел на своего патрона с нескрываемым удивлением. Он совершенно не понимал, отчего Вайенс вдруг побледнел, отчего этот крепкий человек в военном мундире вдруг съежился, став похожим на скомканный лист бумаги, и отчего какая-то рекламная чушь возымела на него такое угнетающее влияние.
Встреча была назначена на Риггеле-1, планете, которая, подобно Риггелю — 2, когда-то была тюремной, и на которой разработка полезных ископаемых была прекращена лет пятьдесят назад. На ней все еще можно было встретить поселения одиночек-старателей, выкапывающих остатки руд, почти крохи, оставшиеся после добычи промышленными машинами, и вокруг одного такого поселения на сотни миль могло никого не быть.
Вообще.
Об этом думал Вайенс, подлетая на своем шаттле к назначенному месту и рассматривая корабль императора. Если его захотят убить, то ему не поможет никто.
В том, что разъяренный поражением император захочет отомстить, и на ком-то выместить свою ярость, Вайенс не сомневался. От одной только мысли о том, какую ужасную, извращенную месть может выдумать озлобленный мозг императора, у Вайенса начинали трястись руки, но отказаться от визита к императору он не мог.
Впервые он почувствовал себя абсолютно беспомощным, не способным изменить ситуацию никакими силами. И его страшил не только и не столько гнев императора, как вот эта беспомощность, ощущение того, что его хотят превратить в ничто. В послушное орудие в чужих руках.
Император, как и в первый раз, встретил его лично.
Он больше не пытался придать себе вид беспечный и странный, как у простачка. Он наигрался.
Его постыдное поражение приводило его в бешенство, и Вайенс угадал намерения императора поквитаться очень точно.
— Я помню, — произнес император голосом жестким и звенящим, — что ты сожалел о том, что не можешь стать моим учеником? Я тоже очень сожалел об этом, — Палпатин сделал паузу, и у Вайенса сердце замерло от дурных предчувствий.
Палпатин очень хотел отомстить. Это чувствовал даже неспособный к Силе Вайенс.
— Не в наших
— Можно попробовать, — ответил император. — Я перелью тебе кровь человека, со способностью к Силе, кровь, богатую мидихлореанами.
Вайенс припомнил, что когда-то слышал об этих опытах, но не припоминал ни одного человека, сделавшегося джедаем таким образом.
— И все? — с недоверием произнес он. — Так просто?
— Просто? — переспросил Палпатин. — Если бы это было так просто, так делали бы все. Нет, мальчик мой, это очень непросто. Это длительная процедура. И весьма неприятная, — Палпатин мерзко хихикнул, и у Вайенса от ужаса волосы на затылке зашевелились. — Потребуется несколько переливаний. И тогда… может быть…
— Но где взять столько крови?! — еще на что-то надеясь, в отчаянии воскликнул Вайенс.
До него только дошел весь ужас его положения.
Он весь был во власти Палпатина, и тот мог сделать с ним все, что пожелает. Вайенс сам отдал себя в его руки, сам согласился сделаться его вещью… пожалуй, его положение было даже более отчаянным, чем в свое время у Дарта Вейдера. Тот мог тягаться с Палптином в силах, и, к тому же, он уничтожил весь мир, который мог отомстить ему за предательство.
Мир Вайенса же никуда не делся, и в любой момент предательство Вайенса могло вскрыться; и Палпатин мог расчленить Вайенса как угодно, по своему усмотрению. Он не питал привязанности к новому союзнику, и, разумеется, и не помышлял о том, чтобы воспитать из Вайенса нового владыку-ситха. Вайенсу была отведена роль ситха — убийцы, и это в том случае, если эксперимент удался бы.
— Ты, кажется забыл, что у меня теперь в распоряжении есть несколько тысяч моих тел, — сухо ответил Палпатин. О том, сколько из них, выпотрошенных и выжатых до суха, уже валяется в мусорных отсеках его корабля, Палпатин смолчал.
Вайенс помнил тот, первый раз, до мельчайших подробностей. Его привязали к столу за руки и на ноги, зафиксировали тело. Его била крупная дрожь, но он старался сохранить лицо и не завопить от ужаса, когда увидел, как медицинские дроиды вводили его вены катетеры, ведущие к контейнерам с кровью.
Кровь императора обожгла его руки и ноги изнутри, словно огонь. Ему казалось, что мясо пластами отходит от костей, и он испустил вопль такой дикий и жуткий, что император, присутствующий при операции, улыбнулся, с удовольствием прислушиваясь к чудовищной муке в голосе Вайенса.
Это словно была не кровь, а толченое стекло, которым его тело заполнялось с каждой каплей. Боль, протекая в руки, в плечи наполняла собой каждую клетку его тела, и он кричал, кричал так, что сосуды лопались в глазах, кричал так, что рвались связки в горле, он вопил и дрыгался, словно его разложили на решетке и поджаривают на тлеющих углях, и дроиды, фиксируя катетеры в его венах, оставляли на его руках и ногах багровее кровоподтеки, а то и вовсе сорванные полосы кожи, когда невероятным усилием ему все же удавалось высвободить из их захватов свои конечности.