Эверест-82; Восхождение советских альпинистов на высочайшую вершину мира

Автор неизвестен

Эдик лежал, не зажигая свечки, не разводя примуса. Он постанывал от боли.

В двух словах он сообщил мне, как завис на стенке уже при подходе к палатке. Пытаясь застегнуть второй зажим, он сделал что-то не так, и зажимы проскользнули по веревке. Самостраховка, на которой он висел, была закреплена слишком низко на груди, и рюкзак опрокинул его. Он прилагал все усилия, чтобы вернуться в нормальное положение, голой рукой хватался за мелкие зацепки, обмораживая пальцы до волдырей, но ничего не получалось. Груз был тяжел -- ведь он захватил вчера еще и часть того, что не принес Наванг, вернувшийся в лагерь III. Рюкзак душил его поясным ремнем, а до перил было не дотянуться.

В это время кончился кислород, и наступил момент, близкий к потере сознания. Ради спасения жизни надо было жертвовать рюкзаком. Расстегнув ремень, Эдик еще пытался как-то спасти груз, держа рюкзак за лямку на руке. Но удержать такую тяжесть, вися вниз головой, было трудно--ведь даже стоя на площадке, дыша кислородом, он едва мог надеть его на себя.

Рюкзак распоролся по всем швам от первого же удара о камни. Ближе всего, метрах в 150, зацепилась веревка, которая находилась на самом дне рюкзака, остальное-- крючья, карабины, кислород, продукты, два фотоаппарата--навечно затерялось в снегах кулуара Бонингтона. На лице осталась кислородная маска с рваной дырой в том месте, где к ней подходила трубка от баллона.

Так, отнюдь не празднично, закончился этот первомайский день.

Мы еще раз посчитали наше снаряжение и кислород. Получалось, что завтра мы еще сможем работать, а дальше остается только надеяться на заброску веревок и кислорода группой Иванова.

Я взялся за примус. Опять легли очень поздно.

2.05.82.

Утром я "раскачивал" Эдика часа 4, и вышли мы поздно, только в 11. Ночь я проспал с кислородом, а утром отдал маску Эдику. Я соорудил ему рюкзачок из чехла палатки и укрепил в нем кислородный баллон для работы на маршруте.

Мы взяли 6 веревок и двинулись по моим вчерашним перилам. Не успели повесить 2 веревки, как пошел снег, и работать на скалах стало крайне трудно. А я как раз вышел bull; на сложнейшую стенку участка IV--V. Хорошо, что порода в этом месте оказалась довольно прочной, пришлось почаще бить крючья и переходить с лесенки на лесенку. Вдруг мы услышали голос и увидели Сережу Бершова. Я не мог понять, как он здесь оказался. Группа Иванова делала запланированную ходку из лагеря III в лагерь IV, ребята отдыхали в нашей палатке, а Сережа решил подбросить свой груз прямо к тому месту, где мы работали. Для великолепного скалолаза, отлично акклиматизированного, с кислородом и небольшим грузом (9 кг) лишние 6--7 веревок не представляли большого труда. Сережа всегда весел и разговорчив, у него бесконечный запас острых шуток и поговорок, и его присутствие на время смягчило нашу чересчур деловую обстановку. Он заметил, что с кислородом я мог бы обрабатывать быстрее. Это верно, но мы и так не выбиваемся из графика, а мне все-таки хочется дойти без кислорода до самой вершины. Ребята принесли запасную маску, так что теперь в любой момент и я мог бы дышать этим чудесным газом, если бы почувствовал себя неважно, если бы стал тормозить Эдика.

Через пару веревок мы наконец ушли с этих коварных снежных гребешков и стали подниматься по крутому узкому кулуару с тонким слоем снега на льду. Очень не хотелось снимать рукавицы, чтобы надеть кошки,--руки и без того сильно мерзли, но без кошек было просто не пройти. Начались сложности с закреплением веревок--выбор крючьев становился все беднее, а карабины давно кончились: 20 штук улетело с рюкзаком Эдика. Сначала мы поснимали с себя все те, без которых как-то могли обойтись, а потом приходилось просовывать веревку прямо в ухо крюка и завязывать узел.

Приближаясь к гребню, где намечалось поставить лагерь V, мы вышли на простой скальный маршрут.

Я принял Эдика, и он, организуя мне страховку, попытался забросить веревку за выступ. К несчастью, там оказался камень, который тут же свалился мне на голову. Несколько минут я стоял, приходя в себя от сильной боли. На затылке образовалась гематома в пол-ладони, но боль постепенно спала, и я пошел вверх, больше озабоченный технической работой, чем наблюдениями за собственным самочувствием. Я не надевал каску, так как в последние дни мы работали на гребневом маршруте, где не бывает внезапных подарков в виде камней на голову.

К 18-часовой связи развесили свои 6 веревок и стояли на пологом снежно-скальном гребне, самой верхней части нашего контрфорса, который еще через 150 м упирался в основной западный гребень массива Эвереста. В этот момент я окончательно поверил в реальность варианта, предложенного Анатолием Георгиевичем,--мы не только обработали участок IV--V, но и можем попробовать сходить на самый-самый верх.

Окончательное решение о месте будущего лагеря 8500 оставили назавтра и быстро "посыпались" вниз. В палатку IV лагеря прибыли, конечно, опять в темноте.

По альпинистским понятиям жить вдвоем в хорошо поставленной высотной палатке очень удобно и просторно. Однако в полном высотном обмундировании и на фоне общей усталости о ловкости и точной координации наших движений не могло быть и речи. Один раз я пролил кипяток себе под спальник. Эдик, забравшись в спальный мешок с ; пуховкой, занимал половину палатки.

Видимо, он страдал от боли в обмороженных пальцах, постоянно ворочался и своими неловкими движениями непременно опрокидывал примус, горелку, кастрюлю и прочее. Мне, сидя на корточках перед всей этой кухней, стоило большого труда успевать контролировать ее равновесие, готовить пищу и высовываться из палатки за новой порцией снега.

3.05.82.

Этот день был начисто лишен какого-то творческого начала--просто работа по перетаскиванию груза. По расчетам каждому доставалось нести по 17 кг. В рюкзачок, который я вчера сделал Эдику, мы положили баллон и палатку для лагеря V. Еще один баллон Эдик взял для работы в течение дня. Остальной груз--3 баллона, принесенные вчера Бершовым,--он возьмет после половины пути.

Мой груз почему-то в рюкзак не поместился--камеру пришлось повесить на шею. Пока шли по снежным "ножам", это не вызывало неудобств, но на отвесных стенках приходилось ее снимать: сначала поднимал рюкзак, потом возвращался за камерой.

К концу 11-й веревки мы подошли как раз во время вечерней связи, в 18 часов. Пока я разговаривал с базой, Эдик прошел немного дальше, но и там хороших площадок не просматривалось. Решили здесь же срубить часть снежного надува и разгрести осыпь. Всего за полтора часа активной работы удалось подготовить неплохую площадку.

Давно стемнело. Я в своем углу копался с примусом, как вдруг услышал какой-то металлический стук.

Что такое?

Кислородный баллон,--ответил Эдик.

Оказывается, он положил один из баллонов у входа и

случайно задел его, лежа в спальнике. Валлон юркнул в незавязанный рукав входа и лихо прогремел по сложному рельефу южной стены Эвереста. Это было существенной потерей, так как у нас совсем не оставалось резерва на спуск.

А как мы будем себя чувствовать--неизвестно. Я тут же бросился проверять, не толкнул ли он и мой ботинок. К счастью, из всех наших ошибок не было ни одной роковой.

Примус никак не разгорался в полную силу, хотя еще вчера работал нормально. Вода закипала долго, и нам не удалось налиться вдоволь.