Евгений, Джек, Женечка
Шрифт:
35. Сволочь
— Что так долго копаешься?
Джек отступил от забора, который подпирал и протянул руку за бутылкой, но в последний момент спешно убил на плече комара. Интересно, сколько на нем уже укусов? Только бы не пришлось считать их под футболкой, которая футболка моего великовозрастного чада — мне не пятнадцать, чтобы покрываться испариной подле соседского мальчика. Но вот ведь засада — под моей футболкой чешутся совсем не укусы, а раньше я как и не догадывалась
— Тебе холодный душ устроить? — проговорил громко мой внутренний голос, озвучивая желание тела спастись, пока еще не поздно.
Но вечер был уже поздний, а спать совершенно не хотелось — без всякого кофе. Хотелось другого — и желание, о существовании которого я давно забыла, контролю не поддавалось. Если запах женщины существует, то нормальный мужик его обязательно почувствует, так что нужно держаться от него подальше — чтобы Джек не узнал, какой вкус у моей зубной пасты.
Я подняла руку с бутылкой, играя с ним в «собачку». Ну все — у взрослой бабы окончательно сорвало крышу… Или корку с раны, и та сочится сукровицей. И вот он, бальзам, в одном шаге от меня, но вдруг его нельзя накладывать на открытые раны, а инструкции к взрослому Джеку у меня нет…
— Не мне… Пошли котенка спасать.
— Кого?
— Котенка. У меня в капоте застрял котенок. Хорошо еще голос подал. Благо я музыку не включаю, пока еду по поселку. Вот и услышал кошачьи вопли.
Я все еще стояла с открытым ртом, поэтому спросить получилось с большим трудом:
— И далеко уехал?
— До поворота на мост. Удивительно, что он не вывалился на нашей раздолбайке.
— А вынуть?
— Пытался. Так руки-крюки, он еще глубже провалился.
— Хочешь, чтобы я попыталась достать?
— Как догадалась! А ты думала, я зачем-то другим позвал тебя на ночь глядя?
Вот зачем ты это спросил — ведь в глазах все читается, и в мыслях. Но ему нужен ответ, и он воспользуется любым моим словом как лакмусовой бумажкой в наших с ним возможных отношениях.
— А чего к Шлангу не пошел? У него щипцы для барбекюшницы имеются…
Джек поймал меня за руку — правую, просунул пальцы между моими, поднял на бледный свет белой ночи.
— Я бы позвал… Для другого. Но ты… — его пальцы прошлись по моим пустым. — Замужем. След от кольца все равно есть. Где загореть так успела?
— В Болгарии, у нас там дача пополам с друзьями. Только мы туда почти не ездим.
— А чего так?
— Ярославу скучно… Да и мы просто так вложились. Для друзей, подкинули им недостающую сумму. Так что со щипцами? Я серьезно сейчас.
И Джек сжал мне пальцы очень даже серьезно.
— И чего ты ко мне вышла? Рога решила своему наставить?
Пальцы, кажется, уже хрустят — сейчас некуда будет возвращать обручальное кольцо.
— Я вышла, потому что ты позвал. Потому что ты не уехал. Потому что мы, кажется, толком не объяснились друг с другом.
— А чего сейчас объясняться? Толку? Пошли
— Зайдем к Шлангу за щипцами?
Джек опустил мою руку, но не отпустил. На шее у меня продолжало висеть полотенце и впитывало проступившую на ней испарину. Левую руку, в которую я зачем-то переложила бутылку, было не поднять, а то я точно бы обняла Джека. Славка, очнись — у него принципы, он не наставляет мужьям рога. Либо признавайся, либо сгинь! Но куда уйти, когда тебя так крепко держат… И не его руки, а собственные желания!
— Я от них уехал, забыла? — усмехнулся Джек совсем рядом от моего лица.
— Тут полдачи знает теперь, что ты приехал…
— Давай руками попытаемся вытащить. Хотя… Может, он уже и вылез, пока я за тобой бегаю. Я спецом оставил капот открытым.
— И у моста выяснится, что никакого котенка не было.
— Сказал же, что не поверишь… Я, честное октябрятское, не вру. Врать любимой девушке последнее дело…
Джек отпустил мои пальцы и забрал бутылку с водой, а я взяла его под локоть — кожа горячая, горячее моей.
— Ты его мыть собрался? Сказал бы, я хоть теплой воды б набрала.
— Зачем мыть бездомного котенка? Я его водой выгнать хочу. Там далеко — не у кого шланг попросить. Ты Ярославу сказала, куда пошла?
— Нет. Он ушел наверх, а я еще зубы чистила… Надо будет, позвонит, не бойся.
— А мне чего бояться? Это ж не мой ребенок, а твой.
То ли смех, то ли боль, то ли смех сквозь слезы окрасили шутку Джека. Жалеет он, что мы не вместе? Или только в контексте своего развода и разлуки с сыном. Думает, вот с Яськой могло б все нормально сложиться… А не то, что Яська лучше Маринки… Черт, почему комары прямо в глаза летят?! Чтобы не плакать, точно!
— И то верно, у тебя котенок… Ты мне с детьми помог, а я тебе помогу с живностью — все чики-пики, никто не в обиде… Ты только пошевелись! Думаешь, я быстро ходить не могу?
— А думаешь, я могу? Ходить… Когда ты рядом…
Бутылка оказалась у меня за спиной, а я — на груди у Джека. И это случилось так быстро, что я не успела закрыть рот и впилась губами ему в шею — не собиралась целовать, но сейчас против воли не могла оторвать губ от влажной кожи. Это же все еще наше садоводство — нас могут увидеть. Ночь белая, хоть и с воскресенья на понедельник. Но почему-то стало на все плевать…
— Ты его совсем не любишь, да? — Губы Джека собирали в гармошку кофту на моем дрожащем плече. — А меня? Хоть чуть-чуть?
Я сумела высвободиться хотя бы из его объятий, хотя порочные мысли остались при мне в полном объеме.
— Нас ждет котик.
— Я ждал этой минуты двадцать лет. Чтобы спросить… Ты меня все еще любишь?
Я молчала, борясь с подступающим к горлу комом.
— Любить ты обещала, но слово не сдержала и просто написала, ты все поймешь, солдат… — едва слышно пропел Джек, сжимая бутылку с водой уже двумя руками.