Евгений, Джек, Женечка
Шрифт:
Изначально Катькина цель была побыстрее выскочить замуж и родить ребенка, чтобы привязать к себе мужика. Ну, она опутала муженька еще и денежными сетями, продав родительскую дачу. Катюша оказалась очень удобной невесткой — или житье-бытье на коммунальной дачи заставляло всех казаться довольными жизнью. Забеременев на первом курсе, вышку Катя так и не получила, и сейчас жизнь безжалостно вытолкала ее в кассиры. Ну и на том сказала бы судьбе спасибо — что ее вообще куда-то взяли. Должна я была в такой ситуации помочь родственникам деньгами? Даже если так, я этого не сделала по одной очень веской причине: подачка с барского плеча, а
Сейчас Катя тоже не позвонила — и именно сейчас я была очень рада факту нашего необщения. И вообще это даже как-то подняло сестру в моих глазах — хоть душой, красотка, не кривила, выказывая лицемерно сестринскую любовь. Они хотели, как лучше… Ага… Дурь, конечно, но я вдруг вспомнила, как-то еще мелкой Катька ляпнула, что обязательно выйдет замуж первой. И разговор этот состоялся после дурацкой песни «Летнего сада» — «Старшая сестра». Я тогда долго смеялась, уверяя ее, что мы настолько разные, что никогда не влюбимся в одного и того же парня. И вообще у нас три года разница — пусть выходит первой, я никуда не спешу… Ну, в пятнадцать я уж точно замуж за Джека не собиралась… Наш поцелуй на чужой свадьбе в совершенно нежном возрасте не считался. Это только Катька в двенадцать уже о фате невесты мечтала. Ну а в семнадцать мною владело одно желание — удрать с Джеком из-под родительской опеки куда подальше, а официально или нет, значения не имело.
Сейчас официально отношения у меня были только с двумя людьми — Ярославом и Евгенией Матвеевыми, остальные интересовали меня только постольку, поскольку мешали мне жить спокойно. На данный момент список возглавлял Сомов, потому что сердце учащенно билось даже в его отсутствие. Мы с ним как на качелях — которые если раскачать, одно место отобьешь, а если один слезет, другой останется без всякой опоры под ногами. Спрашивается, вот черта лысого надо было на эти качели залезать!
Восемь вечера с «незнакомого номера» пришло сообщение: оставь, пожалуйста, заднюю калитку открытой и баню. Я утром уйду незаметно.
Нет, он ведь даже не спросил — можно или нельзя. А почему? Не потому, что боялся отказа или наоборот верил, что соглашусь. А потому что решил подчеркнуть, что все его проблемы из-за меня и поэтому решать вопрос крыши над его головой обязана именно я!
«Раньше одиннадцати не суйся!» — отправила и похолодела: дашь палец, руку оттяпает. Но ведь учат помогать ближнему, а уж куда быть ближе, чем Сомов был для меня. Влад не стал таким даже через пятнадцать лет брака. С ним было спокойно — от первого дня и до последнего! И это спокойствие, вместо чувства безопасности, вызывало приступы тошноты. А нынешние шевеления вызывают только раздражение. Другие скажут — не ценишь, дура, что имела. Может это вы, советчики, не понимаете, чего у меня не было? Учащенного сердцебиения, вот чего.
К счастью (не моему, а Джека), никто из моих детей не захотел пить чай — витаминный. Как и спускаться вниз: Ярик запустил сестру в комнату с котенком, и Берька теперь носился по лестнице вверх-вниз и орал на меня, что я не помогаю ему с приступом — потрясет-потрясет бородой и снова в одиночную атаку пойдет. А я воевала в это время сама с собой и со здравым смыслом — я же не могу оставить Джека на ночь в бане и пригласить в дом тоже не могу. Могу, конечно, ведь диван внизу раскладывается и даже в собранном
Впрочем, никто не запрещает ему поужинать в городе. Я не обязана его еще и кормить. Или он так не думает и ждет от меня женской заботы? Только бы не тепла! У меня уже все холодное — и руки, и душа, и ноги… Только голова горит, а с Сомовом встречаться лучше с холодной. Или вообще не встречаться — закрою дом на замок и завалюсь спать. Я не обещала составить ему компанию. И он больше ничего не написал — кроме, спасибо, я вам не помешаю. Да ты уже помешал — смешал все мои планы на свободную жизнь. Теперь даже свободная футболка давит на грудь так, что дышать становится практически нечем.
Я села на диван, схватила подушку и прижала коленями к животу — весь жизненный опыт последних двадцати лет ушел испариной, которую я вытерла о ту же подушку. Ну чего я себя так накрутила?! Джек признался, что идти ему некуда и не к кому — с друзьями делиться личными переживаниями не в его стиле, а матери нужно дать время выдохнуть. Ну и ему для работы нужна свежая голова без вынесенного мозга. Досталось бедолаге ни за что. Как и мне собственно тоже. Ничего не сделали, а обвинений в свой адрес собрали целый чемодан. Только ехать с ним некуда — мы только-только прибыли на отправной пункт. И, кажется, не брали билет на «машину времени», но вот же — снова оказались в чужих глазах парой и без вины виноватыми…
Джек будет здесь — в двух шагах от меня, но я к нему не выйду. Так я решила и всю прогулку с собакой оглядывалась — вдруг столкнёмся, и тогда от разговора будет не отвертеться, а пока говорить нельзя, все болит… Да и если нас снова увидят вместе, среди недели, тут и ленивый гадость подумает…
Я накормила собаку, выкупала дочь, отправила в душ Ярослава — с меня самой сошло сто потов. Уложив всех спать, рухнула поперек застеленной кровати. Стеклопакеты не пропускают никакого звука. Душно, но я не открою окно — пусть лучше ничего не услышу. Но телефон пикнул достаточно громко:
— Спасибо за заботу. Придёшь? Ещё чай остался…
Многоточия в сообщении не было, как, впрочем, и точки. Точку в отношениях мы так и не поставили, а все остальное я напридумывала себе сама… Но и он, он же тоже сидит в бане и всякую херню про меня думает. Ну почему, почему мне было трудно послать его в баню, когда он попросил у меня крышу над головой?
Во рту пересохло, голова раскалывалась — витаминный чай мне не поможет. Я пялилась на чёрный прямоугольник телефона, но не понимала сути только что прочитанного, как и художественной ценности знаменитого «Чёрного квадрата».
Экран снова вспыхнул — в темно-сером прямоугольнике белым было написано: «Приди, пожалуйста», и в зелёном появился мой ответ: «Дай мне пять минут». Только хватит ли мне их, чтобы успокоить разбушевавшееся сердце и подтянуть разболтавшиеся нервы?
44. Бомж
Господи, Боже ж ты мой! Даже в ту далекую ночь коленки не тряслись так сильно, как сейчас начали за чертовы пять метров от крыльца до бани — я чуть через порог не кувыркнулась.