Евгения, или Тайны французского двора. Том 2
Шрифт:
В наследстве герцога она ошиблась, зато теперь шла верным путем к обогащению, продавая на вес золота свои «лекарства».
Она принадлежала к тем натурам, которые не боятся смерти, не знают ни веры, ни любви, которые имеют страшное необъяснимое влечение к убийству, как будто они присягнули уничтожить весь род человеческий.
Наступила ночь. На улицах Бельвиля появились мужчины и разодетые девушки.
С ближайшей церковной башни глухо пробило полночь. Глухой шум слышался в трактире; не видно было ни одного полицейского; только сторожа изредка проходили по двое мимо домов, не обращая внимания
Когда смолк бой часов, какой-то человек, крадучись осторожно по улице, спешил к гостинице «Маникль». Окна ее были занавешены, и только слабый свет показывал, что там еще есть посетители.
Поздний гость Бельвиля, одетый в старый плащ и шляпу, вышел на середину улицы и поглядел на верхние окна. Там не было света; он стал раздумывать: пугал ли его дикий крик в гостинице, через которую он должен был пройти, чтобы попасть в верхний этаж? Казалось, он надеялся найти гостиницу пустой, а теперь увидел, что в «Маникле» дикое буйство будет продолжаться до утра.
Быстро подошел он к двери и открыл ее твердой рукой. Резкий звон колокольчика известил о приходе нового посетителя.
Комната, в которую он вошел, была так наполнена отвратительным запахом и густым табачным дымом, что лампы, висевшие на потолке, и посетители, сидевшие вокруг столов, были едва видны.
Новоприбывший гость с шумом захлопнул за собой дверь, желая, очевидно, показать тем, что он не скрывался от сидевшего там общества. Никто не обратил на него внимания, все посетители сидели у столов в разных позах и курили свои коротенькие трубки; они пели, кричали, смеялись и разговаривали друг с другом.
Вошедший направился через всю комнату к стойке, находившейся в глубине зала. За стойкой стояли мужчина и женщина с разбойничьими лицами и тихо разговаривали между собой. Это были хозяева «Маникля». Они искоса посмотрели на приближавшегося к ним нового посетителя. Он нахлобучил шляпу и не снял плаща, хотя в зале было довольно жарко.
Посетители продолжали пить и кричать, не обращая внимания на него, чего ему, очевидно, хотелось. Он заметил возле стены свободный стол и сел к нему.
Хозяин подошел к незнакомцу, рассматривая его с любопытством. Он знал всех своих гостей, но этого видел в первый раз.
– Что прикажете подать? – спросил он, наклоняясь к новому посетителю.
– Вина, – отвечал тот коротко.
Хозяин подал ему бутылку и стакан и дожидался денег. Незнакомец вынул из кармана пятифранковую монету.
– Одно слово, – сказал он тихо, показывая деньги трактирщику. – У вас наверху живет Габриэль Беланже?
Хозяин, серые глаза которого заблестели при этих словах, утвердительно кивнул головой.
– Могу ли я пройти к ней, только незаметно?
– Выберите минутку, когда все станут смеяться и кричать, подойдите к той коричневой двери сзади стойки и отворите ее; за ней найдете лестницу налево, в конце коридора, поднимитесь наверх и постучитесь, она дома! ^
– Возьмите, – сказал незнакомец тихо, опуская монету в большие красные руки хозяина, который поклонился ему и шепнул,
– У вас есть дело к Беланже?
Незнакомец кивнул головой и притворился, будто пьет вино.
– Воспользуйтесь удобной минутой, я сумею скрыть ваше отсутствие, – сказал плечистый хозяин и вернулся к своей не менее полной супруге, которой незаметно передал, что есть нечто необыкновенное в их трактире.
Поздний посетитель отвернулся от других, не снимая шляпы. Он только подносил стакан к губам, но не пил вина.
Вдруг за соседним столом начался громкий спор, поднятый одним из сидевших там мужчин, высоким, худощавым, с желтым, как пергамент, лидом, который рассердил до бешенства своего соседа. В одну минуту образовались две партии, поднялся дикий крик, полетели стулья, стаканы падали и разбивались; ножи, бутылки и скамьи были пущены в ход.
Незнакомец встал и быстро прошел за стойку, в то время, как хозяин и его решительная супруга кинулись к своим рассвирепевшим гостям, бившим стаканы, бутылки и стулья.
Незаметно подошел он к тяжелой коричневой двери, отворил ее и вступил в узкий, темный коридор, между тем как дверь за ним сама собой захлопнулась.
Протянув вперед руки, он дошел до узкой, крутой лестницы; ступени скрипнули, когда он стал подниматься. На лестнице было темно.
Внизу происходила драка. Можно было слышать отдельные слова спорящих, шум от опрокинутых стульев и столов, крик хозяйки.
Незнакомец осторожно поднялся по лестнице. Ему было не очень приятно быть в этом доме, так как на обратном пути ему пришлось бы опять проходить через общий зал и встретить там полисменов.
Действительно, сцена внизу переменилась. Колокольчик у двери сильно зазвонил.
Верхние жильцы, вероятно, слышали шум: сквозь щелку в двери проник луч света. Незнакомец направился к этому свету и постучал в дверь.
– Кто там? – спросил молодой голос.
– Отворите! Мне нужно видеть Габриэль Беланже!
– Ночью, и такой шум внизу…
– Не бойтесь ничего, у меня очень важное дело.
Легкие шаги послышались за дверью, она отворилась, и Маргарита, держа в руках зажженную свечу, появилась перед незнакомцем. На ней было ночное платье, накинутое ею второпях; черные волосы падали по плечам; голубые, с длинными ресницами, глаза выразили ужас, когда она увидела перед собой неприятное лицо незнакомца с черной бородой. Она быстро отступила, тогда как незнакомец, пораженный ее красотой, остановился на пороге и пристально смотрел на нее.
Маргарита была восхитительна. Левой рукой она стыдливо придерживала платье около шеи и груди. На всем ее существе лежал отпечаток невинности, так что при взгляде на нее незнакомцу пришла мысль, от которой на его лице появилась улыбка.
– Кто вы, прекрасное дитя? – спросил он дружески вполголоса.
– Этот вопрос мне следовало бы задать вам, – отвечала Маргарита. – Я Маргарита Беланже, а вы?
– Так вы дочь Габриэль? Я и не представлял, что заведу подобное знакомство, – сказал незнакомец и откинул полу своего плаща, так что Маргарита заметила бриллиантовую булавку в его галстуке и орденскую ленту, почему и заключила, что незнакомец знатный господин. – Спит ваша мать?