Эвис: Заговорщик
Шрифт:
Если верить утверждениям Жеребца, единственный наследник рода Тиер появился в Дуэльной школе после того, как в свой последний приезд в Лайвен [5] тысячник вдруг решил проверить, насколько хорош его сын, как мечник. И, очень неприятно удивившись, устроил его матери, Ситаре ар Тиер, основательный скандал. Только вот взять Склочницу глоткой не удавалось еще никому. Поэтому озверевший отец сорвал зло на бывшем учителе сына, чуть ли не с первой же связки отправив того за Грань. После чего усадил парня в карету, привез к мастеру Элмару и попросил не самого худшего наставника столицы
«Зеркал», или, как нас называли за глаза, «кукол», в Дуэльной школе ар Сиерса было четверо. Трое потомственных воинов из простолюдинов и я, официально считающийся кем-то вроде помощника Наставника, так как для благородных считался невместным даже такой вид заработка. Увы, в пятнадцать лет, оставшись круглым сиротой, я в принципе не представлял, на что буду жить. Поэтому принял предложение одного из двух ближайших друзей отца с благодарностью. Тем более что озвученные им условия подработки никак не задевали моей чести.
Взяв на себя ответственность за нового ученика, мастер Элмар сначала проверил его навыки сам, а затем начал обкатывать всеми тремя «зеркалами» по очереди. И в процессе обкатки, по словам все того же арра Дитмара, регулярно стращал беднягу перспективой занятий с личным помощником, «пока пребывающим на охоте за головами».
Ар Тиер пугаться не желал, хотя регулярно убеждался, что даже «простые зеркала» в учебных боях без правил уделывают его, как ребенка. Мало того, дождавшись моего появления и, по своему обыкновению, оценив лишь черты лица, рост и стать, он почему-то решил, что раз я благородный, значит, просто не могу оказаться таким зверем, каким меня ему описали. Ну, и вел себя соответственно. До начала учебных боев…
…Когда арр Диор окончательно пришел в себя и смог выпрямиться, я сначала даже обрадовался, так как увидел в его глазах твердую решимость победить. Для того чтобы дополнительно его мотивировать, я вместо даги взял в левую руку деревянный аналог воровской пики[6]. Обратным хватом. И взглядом показал, что готов к очередному бою.
Увы, «решимость», на которую я понадеялся, оказалась всего-навсего одним из вариантов той самой «благородной дури». Ибо все три комбинации, которые я позволил провести «отражению», могли восхитить разве что детей лет эдак до пяти. И наивных девиц. Ведь, кроме красоты исполнения хорошо отработанных базовых движений они не выделялись абсолютно ничем!
Наставник, наблюдавший за боем со стороны, пришел к тем же выводам, что и я. Поэтому посоветовал юноше не тратить силы на бессмысленную рубку воздуха. Тот не понял. Или не захотел понять. Пришлось снова демонстрировать всю непредсказуемость и грязь реального боя. Хотя нет, не всю — прикосновение моего сапога к мужскому достоинству ар Тиера перед последующим ударом «пикой» в печень было предельно легким. А та самая комбинация, эффектному завершению которой это касание помешало, не могла пройти по определению, так как выполнялась без каких-либо, даже самых примитивных, финтов.
Когда арр Диор смог оклематься и встать после этого поражения, я вдруг понял, что следующий его эпитет в мой адрес, вне всякого сомнения, будет позаимствован у любителей площадной брани. Только вот озвучивать те слова, которые
Увы, следующий бой не состоялся, так как арр Диор нарвался на отказ. Не от меня, а от Наставника — мастер Элмар, оценивший столь вопиющую беззащитность ученика перед примитивной, но действенной связкой, решил, что тратить время на поединки, не отработав отдельных движений, бессмысленно. И отправил его разучивать любой «нормальный» финт по моему выбору. С постепенным повышением скорости выполнения.
Отрабатывали до наступления темноты. Я — до легкой усталости, мой партнер — до сорванного дыхания и свинцовой тяжести в конечностях. Закончив, немного порастягивались, убрали на место учебное оружие с защитой и чинно раскланялись. После этого Арр Диор отправился мыться, а я — пообщаться с Наставником.
Увы, уделить мне достаточно времени мастер Элмар не смог, так как куда-то торопился. Правда, обрадовал, сообщив, что брал ар Тиера исключительно «под меня». Потом очередной раз предложил взять деньги вперед за будущие тренировки, вытряс короткий, без особых подробностей, рассказ об охоте и пообещал, что найдет время для нормальной беседы уже следующим вечером…
…Несмотря на конец лета и долгое отсутствие дождей, на улице оказалось довольно прохладно. А легкий ветерок, дувший с полуночи, ощутимо попахивал гарью — видимо, в Нижнем городе снова кому-то подпустили красного петуха. Привычно мазнув взглядом по лицам и фигурам всадников в цветах Тиеров, явно дожидавшихся Диора, я поправил перевязь с мечом, обошел роскошную карету с гербом ар Шеллов и неторопливо двинулся вниз по Серебряной.
Шел, как обычно, по самой середине улицы. И смещался в сторону только для того, чтобы уступить дорогу всадникам или какому-нибудь припозднившемуся экипажу. При этом старался держаться так, чтобы не схлопотать удар мешочком с песком по голове из какой-нибудь подворотни. Правда, берегся большей частью по привычке — здесь, в Верхнем городе, желающие пощипать одиноких прохожих встречались крайне редко. Ибо век грабителей, посягнувших на кошелек или жизнь обитателей этой части Лайвена, обычно заканчивался слишком быстро, причем чаще всего не на Лобном месте: в отличие от служащих Разбойного приказа, благородные чтили закон… своеобразно. Предпочитая творить суд собственноручно и воздавать за любое неуважение к их роду или вассалам сторицей. В результате жители городского дна боялись попасть в их руки больше, чем в руки волкодавов, а стражники Верхнего города порядком обленились и не жаловали его обитателей возможностями лицезреть себя без особой на то нужды.
На пересечении Серебряной и Поточной я привычно замедлил шаг и заколебался. Посмотрел на нависающий над горизонтом Полуночный Крест[7], почесал затылок и подумал: «А не заглянуть ли к матушке Оланне?». Но реально оценив свое состояние, понял, что платить целый золотой за ночь, большую часть которой наверняка просплю, глупо. Поэтому решил, что красотки никуда не денутся, а усталость и испортившееся настроение можно сорвать на Пустоши. И вытащил из нагрудного кармана зелье кошачьего глаза.