Эвис: Заговорщик

Горъ Василий

В последнее предложения Алиенна умудрилась вложить такую дикую смесь из боли и счастья, что я с трудом проглотил подступивший к горлу комок и не нашел, что сказать. А девушка повернулась на бок и посмотрела мне в глаза так, словно пыталась заглянуть в душу:

— Я только что поняла, что боль, выжигающая меня изнутри, мешает нормально жить! А еще чувствую, что если выговорюсь и выплесну ее наружу, то смог о ней забыть! Вы мне поможете?

Я кивнул:

— Да…

Она закрыла глаза, некоторое время молчала, а потом тяжело вздохнула:

— Там, в лесу, перед тем как мама позвала вас ко мне, я решила, что при первой возможности наложу на себя руки. Поэтому слушала вас, словно через толстое одеяло,

и первое время толком не слышала того, о чем вы говорили. Потом вы как-то умудрились задеть обрывки моей души первый раз, затем второй, третий. И я вдруг почувствовала, что представляю себя на вашем месте: вместо вас ищу убийц вашей мамы, вместо вас грущу, лежа на ее кровати и глядя на ее портрет, м вместо вас умираю от стыда за ваше отношение к Генору. Когда вы сказали, что каждый раз молитесь Пресветлой, чтобы он дожил до вашего возвращения, а я призналась, что тоже молилась, но вас она прислала слишком поздно, вы до меня дотронулись. А потом сказали, что не считаете меня грязной. Знаете, если бы не эти слова, то меня бы уже не было — когда вы уехали в Лайвен, оставив меня в замке деда, я несколько раз удерживалась от ухода за Грань только потому, что повторяла их по нескольку раз за кольцо. И убеждала себя в том, что мы обязательно встретимся…

Во время небольшой паузы, потребовавшееся Алиенне для того, чтобы справиться с волнением и снова собраться с мыслями, я ласково поглаживал пальцами ее ладонь и молил Пресветлую, чтобы девушка не сорвалась.

— Когда я пришла в себя в предрассветном лесу и увидела вас, то страшно обрадовалась. А через некоторое время вдруг сообразила, что вокруг вас постоянно находится несколько красивых и по-настоящему чистых девушек, и невольно начала сравнивать себя с ними. Сравнения получались совсем не в мою пользу, поэтому в душе я почти сдалась. И одним совсем не прекрасным вечером накрутила себя так, что во сне снова оказалась… в том лесу! К вам прибежала, толком ничего не соображая. А когда почувствовала, что обнимаю вас за талию и чувствую прикосновения к волосам, шее, плечам и спине, вдруг убедилась, что хотя бы не противна. Увы, уже через несколько часов тот же страх вернулся опять…

Перебрав в памяти все события того дня и не найдя ничего такого, чем бы мог задеть или обидеть Алиенну, я слегка растерялся:

— Почему?

— В течение дня вы несколько раз очень мягко и тактично делали комплименты Майре. А во мне девушку не замечали. Или, как я думала в тот момент, видеть не хотели. Поэтому я пришла к вам на следующее утро, сказала, что хочу почувствовать оттенки ваших ощущений и заговорила о Майре, о слепой вере и о страхах. Во время разговора я старалась почувствовать чуть больше, чем вы говорили. И в какой-то момент поняла, что мои попытки увидеть в вас то, чего там нет, тоже обычный страх, обозвала себя дурой и очень захотела с ним справиться. Потом… потом мы заговорили о красоте, вы поручили мне рассмотреть всех женщин в нашем доме, а вчера, когда я рассказывала вам о своих выводах, предложили мне встать и почувствовать себя красивой…

— И у тебя получилось… — ощутив, что ее начинает бить нервная дрожь, сказал я. И испугался, увидев, какой болью полыхнули ее глаза:

— Я до смерти боюсь мужчин. Любых — высоких и низких, молодых и старых, близких родственников и тех, которых я вижу в первый и последний раз. Меня пугают их голоса, взгляды, чувства, которые проскальзывают в глазах. Но вчера, уронив одеяло, я почувствовала не страх, а спокойствие: вы видели во мне не тело, которое можно подмять, чтобы утолить похоть, а личность со своими мыслями и чувствами. Личность, которую можно уважать, чему-то учить и поддерживать. А еще девушку, внешность которой можно оценить так же спокойно, как стать коня, пса или быка! Поэтому я решила предложить вам следующее: с сегодняшнего

дня я перестаю рвать себе душу из-за глупых домыслов или сомнений. Вообще! А если такие вдруг появятся, даю слово, что буду приходить к вам, прямо и без стеснения рассказывать обо всем, что меня волнует, и делать выводы только после того, как услышу такой же прямой ответ!

Я поставил себя на ее место, представил, каково ей живется с таким раздраем на душе, и согласился:

— Я принимаю твое предложение.

— Спасибо! — ощутимо расслабившись, обрадовано выдохнула она и пододвинулась ко мне поближе: — Тогда откровение первое: вчера вечером, перед тем как заснуть, я немного поболтала с мамой. Пыталась выяснить, как она поняла, что помочь мне справиться со страхами сможете именно вы. А она сказала, что с первой фразы, сказанной в том шалаше, и по сегодняшний день вы говорите со мной не разумом, а сердцем. Кроме того, вы ни на мгновение не перестаете контролировать свои мысли, чувства и взгляды, дабы случайно не напомнить мне о том, что я пытаюсь забыть. Но контролируете их отнюдь не потому, что где-то там, в глубине души, в вас есть что-то темное и злое, а просто бережете меня даже от самых мелких огорчений! Что скажете, она права?

Я кивнул:

— Пожалуй, да.

— Тогда откровение второе: теперь, когда вы научили меня справляться со страхами и позволили идти рядом с собой, я захотела вернуться к нормальной жизни. То есть, не только перестать бояться взглядов мужчин, но и снова почувствовать себя девушкой. Единственный мужчина, которому я доверяю — это вы. Поэтому мне бы хотелось, чтобы вы относились ко мне, как к Майре или Вэйльке — делали комплименты, подшучивали, задерживали взгляды… в общем, постепенно приучали к мысли, что я могу быть кому-то интересна. И не бойтесь меня обидеть или задеть — я знаю, что вы не желаете мне зла, и абсолютно вас не боюсь.

Просьба была несколько неожиданной, но логичной. Поэтому я не сразу, но согласился и с ней:

— Хорошо, помогу. Но с одним условием…

— С каким?

— Ты сказала, что снова захотела жить, верно?

— Верно.

— Тогда научись радоваться мелочам — хорошей погоде и отличному самочувствию, радостной улыбке на лице мамы и ощущению, с которым ветерок перебирает твои волосы, вкусу взвара и правильно освоенному движению. Говоря иными словами, живи только сегодняшним днем! Договорились?

— Договорились! — улыбнулась она. Потом посерьезнела, закрыла глаза и ушла в себя почти на четверть кольца. А когда вернулась в реальность, вдруг перебралась с кресла на край кровати, прислонилась спиной к столбику балдахина и удивленно хмыкнула: — Вроде бы, открылась не так уж и сильно, а меня отпустило! Нейл, а вы не придумаете, как справиться со страхом прикосновений?

…Выбравшись на крыльцо с первыми лучами Ати, я обнаружил, что меня дожидается не одна ученица, а две. Поздоровался с Майрой, вопросительно выгнул бровь, интересуясь, почему она не в домашнем платье, а в штанах и нижней рубашке, и мысленно усмехнулся, увидев, как стоящая рядом с ней Алиенна разворачивает хрупкие плечики и храбро закрывает девушку собой:

— Это была моя идея, а значит, мне за нее и отвечать!

Полюбовавшись на ее гордо вскинутую головку и заметив искорки смеха в глазах второй в роду Эвис, я немного похмурил брови и молча пошел к калитке, чтобы еще немного постращать мелкую и посмотреть, как она выкрутится из сложной ситуации.

Пока я разбирался с засовом, выпускал дам наружу, а затем закрывал за ними дверь, храбрая защитница успела сообщить, что оделась чуть пораньше, забежала к Майре и убедила ее тренироваться вместе с нами. А аргументы, с помощью которых она совершила этот беспримерный подвиг, обещала озвучить позднее.