Эвита. Подлинная жизнь Эвы Перон
Шрифт:
Для разворачивания кампании недостаточно образа счастливого молодожена, заботливого отца бедняков, нужно найти дьявола для изгнания, козла отпущения. И этим козлом отпущения станет иностранец. Надо повесить капиталистов на фонарях, которые те поставили на улицах. Надо повесить американских банкиров. Надо повесить англичан, которые делают деньги на несчастьях других народов. И, разумеется, евреев.
— Мы умеем улучшать породу скота. Мы должны найти возможность улучшить человеческую породу! — хитро провозглашает Хуан Доминго.
В Буэнос-Айресе введено чрезвычайное положение. Войска занимают город, полицейские управляют уличным движением, помахивая револьверами.
Перон входит в раж. Нужно улучшить человеческую породу, сказал он, и его подручные немедленно принимаются за работу. Начинать нужно с прореживания еврейского квартала. «Убей еврея и этим докажи, что ты истинный патриот». Такими надписями исписаны стены домов в городе. Еврейский квартал захвачен громилами, жаждущими нагнать страху на население. Улица отдана на растерзание походным ножам, которые слишком долго кромсали ветки деревьев. Полицейские на перекрестках взирают на происходящее с безразличием. Они защищают лишь причуды убийц.
На следующий день Перон осуждает излишнее рвение и бойню.
— Не надо убивать евреев, — говорит он, — потому что, поступая так, мы отделяем себя от нации.
Но удар нанесен. Эвита дрожит. Каждый имеет отношение к какому-нибудь еврею. Страх раскидывает над городом свое серое покрывало, город молчит, забивается в нору, осеняет себя крестным знамением.
Посол Соединенных Штатов Спрюилл Брейден порицает Перона. А тот моментально находит лозунг, производящий фурор: «Кого вы хотите видеть президентом Аргентины, друзья мои? Господина Брейдена, янки, или господина Хуана Перона, аргентинца?»
Таким образом голосование за Перона возводится в ранг акта патриотизма. Голосуя за Перона, народ изберет на самый высокий пост в государстве кого-то из своих. Оправданная, утешенная, вновь обретающая самоуверенность аргентинская толпа жаждет крови и победных фанфар. Приступ героизма кажется анахронизмом, но тем больший шум он производит.
Брейден вынужден покинуть Аргентину. «Этот прототип нациста после потопа, даже не замочивший ног, когда требовалась определенная храбрость, чтобы устроить этот потоп, неотступно преследует меня», — заявляет он на прощальном приеме в Па: лас-Отеле.
Салоны заполняются самыми именитыми представителями высшего общества. Брейден во весь голос заявляет, что, вернувшись домой, сделает все возможное, чтобы ускорить падение диктатора, возросшего на руинах диктатуры, как шампиньон. Гости, аплодировавшие этому заявлению, будут толкаться на приеме, который устроит Перон через несколько часов после своего избрания…
13
Агитационный поезд демократических сил покинул Буэнос-Айрес 21 января, чтобы вести кампанию против Перона в провинции. Отправление поезда было спровоцировано некоторым образом самими перонистами, которые подложили бомбу на бирже Буэнос-Айреса, приписав это покушение руководителям
За первые три недели января избирательная кампания уже повлекла за собой шестьдесят восемь смертей в Буэнос-Айресе. Несмотря на это плохое предзнаменование, предводители демократического фронта Хосе Тамборини и Энрике Моска с воодушевлением отправились в поездку в вагонах, набитых листовками, брошюрами, афишами и книгами, призывающими к свободе.
На первой же остановке оскорбления перонистов, сопровождаемые градом камней, застали врасплох Тамборини и Моску. В деревнях, где они собирались остановиться, битвы между перонистами и антиперонистами приняли ожесточенный характер. Ряды перонистов и в Буэнос-Айресе, и в глубине страны состояли из новоиспеченных рабочих, недавних сельскохозяйственных поденщиков, слетевшихся на обжигающие индустриальные огни городов. Они с яростью обрушились на людей с «красного поезда», не останавливаясь перед самым зверским насилием. Они наносили ножами кровавые раны, словно рисуя на лицах демократов косую прядь волос и усики, которые те простодушно подмалевывали на портретах Перона.
Поезд забросали камнями, потом остановили, завалив рельсы стволами деревьев. Наконец, в Сальте его подорвали гранатами и подожгли. Поездка длилась всего неделю. Поезд превратился в груду металлолома. В сотне километров от Тукумана орда, напавшая на поезд, собрала среди поля тонны брошюр и книг и устроила костер, в дыму которого задыхались животные.
Тамборини, Моску и их сторонников разогнали дубинками. От огромного количества пропагандистской литературы не осталось ни единого слова. Лишившись своих книг и листовок, сопровождаемые дымом пожарища, демократы закончили свою избирательную кампанию верхом на лошадях, как пилигримы. Их выступления уже не были похожи на те цветистые речи, что были тщательно подготовлены вначале. Усталые и изнуренные, они сообщили в Тукумане и Кордове:
— Мы не хотим, чтобы каждое официальное учреждение в Аргентине стало арсеналом, поставляющим оружие бунтовщикам…
Но слова не могли повредить Перону, который только что подарил рабочим тринадцатый оплачиваемый месяц, обязав хозяев предприятий пойти на это условие.
Для него выборы были делом решенным…
В бедных кварталах Буэнос-Айреса царила атмосфера негласного праздника. Рабочие бродили в поисках недорогих развлечений. Работодатели закрыли заводы, собираясь начать борьбу против предоставления оплаты за тринадцатый месяц. Рабочие отступили, немного удивившись, потому что никогда не видели бастующих хозяев. Тринадцатый месяц был их новым приобретением, и они отказывались сражаться, собираясь лишь проголосовать за Перона в знак благодарности. Однако Перон рисковал быть устраненным по инициативе промышленников вследствие внезапной пассивности рабочих.
— Нужно послать войска, открыть заводы, сбить замки прикладами! — советовала Эвита.
Казалось, город замер после истерического возбуждения 17 октября. Рабочие сидели на кромках тротуара или играли со своими детьми, а то и отправлялись поспать после обеда.
Внезапно пригороды заполнил звон пожарных машин. Перон мобилизовал пожарных, чтобы заставить рабочих собраться перед заводами и проникнуть на их территорию силой, вместо того чтобы наслаждаться неожиданным отдыхом. Пожарные принялись со смехом обливать рабочих водой, заливать их соломенные тюфяки, подталкивая к действию. В очередной раз в сердцах этих людей старались разжечь пламя. Сформировались колонны. Перонисты двинулись вперед, вяло размахивая руками…