Эволюционная теория познания : врождённые структуры познания в контексте биологии, психологии, лингвистики, философии и теории науки
Шрифт:
Калькулирующий характер: Язык не является сетью, которая в виде неизменного порядка набрасывается на опытную действительность, чтобы её расчленить. Язык есть исчисление, схема указаний для классификации впечатлений, идущих от окружающего мира, которым можно следовать механически, но допустимо корректировать в критическом использовании и посредством метаязыковой рефлексии.
Эти признаки не независимы друг от друга, Так, линейность, ненаправленность и краткосрочность — следствия звукового характера языка. Подобным же образом связана дискретность с двояким членением языка. Как показывают примеры, «языки» животных также имеют многие из указанных признаков.
В функциях языка также находят предварительные ступени в мире животных.
Из различных функций человеческого языка выразительная функция отчётливей всего присуща также звукам животных… Функция призыва также представлена в царстве животных, хотя в значительно меньшем объёме: предостережение… взывание о помощи. Также и изобразительная функция свойственна не только человеческому языку. Примечательно, что имеются насекомые, которые достигают этой высшей человеческой ступени…
(Schwidetzky, 1959, 199f)
Информационная функция вытекает из изобразительной функции человеческого языка и образует его важнейшую фунцию. Мартин (1968, 18) называет ещё эстетическую функцию языка, которая, правда, тесно связана с информационной и выразительной функцией, так что её сложно анализировать.
Наконец, язык служит в качестве опоры мышления и теоретического познания. Эта роль не оставляет сомнений в том, что ни одна из коммуникативных систем животных не может сравниться с человеческим языком по дифференцированности и уровню достижений, хотя исследования последних лет показали, что «разрыв» между языковыми возможностями животных и людей не так необозримо велик, как думали ещё десяток лет назад.
Функция языка как опоры мышления представляется настолько важной, что возникает вопрос, заслуживает ли названия «мышление» духовная деятельность, протекающая вне рамкок языка. Связь языка и мышления обсуждается в следующей главе.
Действительность, язык, мышление
Значение языка для познания следует из того, что познание должно быть формулируемым и сообщаемым; ибо только тогда оно может быть понято и проверено. Соотношение познания и действительности не может быть, следовательно, непосредственным; уже при получении, но в прежде всего при формулировке познания начинает играть свою роль язык как «медиум» и более или менее влияет на связь между познанием и действительностьью.
Это влияние может быть — как познавательного аппарата в целом (см. стр. 43) перспективным, селективным и конструктивным (конститутивным). Можно причислить язык просто к познавательному аппарату и предшествующие рассуждения понимать в широком смысле. Поэтому возможно также основные теоретико-познавательные мысли, изложенные в В, D и F, формулировать без эксплицитного отнесения к языку. В теоретико-познавательной схеме на стр. 120, влияние субъекта на познание (жирная стрелка) соопределяется через структуру языка.
Но теперь язык играет самостоятельную роль и должен быть понят в этом аспекте. Он располагается в определённой степени между
a) По поводу соотношения языка и действительности имеются различные позиции, экстремальные точки которых в теории познания соответствуют наивному реализму и трансцедентальному идеализму. Наивная позиция, которую ниже характеризует Штегмюллер, принимает ральный мир как данный и структурированный, причём язык, согласно этой позиции, играет только пассивную и дескриптивную роль.
Реальность обуловливает инвентарь любого языка, который состоит частично из фактов, частично из возможных, но не реализованных ситуаций. Этот мир образует исследовательский предмет эмпирических наук. Если в этих науках выдвигаются утверждения, которые корреспонидируют с фактами, то утверждения являются истинными. Напротив, если формулируются предложения, которые соответствуют просто возможным, но не действительным ситуациям, то эти предложения являются ложными. Соответственно, предложения, не соответствующие возможным ситуациям, являются логически ложными…
Если мы представим идеал универсальной науки, которая, во-первых, обладала бы абсолютно точным языком и, во-вторых, утверждала бы все и только истинные предложения, то отнтологическим коррелятом этой универсальной науки был бы мир как совокупность фактов.
(Stegmuller,1970,15)
Если здесь структура реальности обусловливает язык и однозначно определяет, что истинно и что ложно, в трансцедентальном лингвиализме, напротив, язык определяет структуру мира. Для него вообще в мире познано может быть лишь только то, что может быть сформулировано в языке. Язык здесь не отображает мир, а вообще лишь и образует его, делает его возможным.
(Для трансцедентального лингвиализма) форма опыта «субъективна» в трансцедентальномм смысле, причём метафизический субъект есть тот «субъект», который употребляет и понимает язык и который должен отличаться от эмпирического субъекта…
(Stenius,1969, 288)
Обе обозначенные экстремальные позиции едва ли сегодня защищаются. Истина, представляется (см. стр 131), находится посередине. С одной стороны, наши понятия определяются структурами реального мира:
Факт, что имеется реальное структурное членение мира, неоспорим. Обезьяны являются обезьянами, слоны — слонами, и, в противоположность классификационному своеобразию рода, переходные явления отступают на задний план. Классификационные признаки, например, пятипальцевость земноводных, рептилий, птиц и млекопитающих, не человеческие конструкции, а объекты присущие природе. И животным известны такие классы, они узнают по ним друзей, врагов и добычу.
(Sachsse, 1967, 67f)
Определённые классификации мы находим также фактически. Здесь можно говорить о естественных понятиях
С другой стороны, язык значительно влияет на способ нашего видения и описания мира, (хотя и не определяет его полностью). Фактически, любой язык соответствует особой организации того, что дано в опыте (Martinet, 1968, 20). При этом совершенно не нужно обращаться к известным «непереводимым» выражениям в определённых языках, таким как английское gentelman, немецкое gemutlich, русское ничево, французское chic.