Эволюция Генри 2
Шрифт:
Из самых печальных последствий долгой эволюции — то, что мама за это время постарела. Я-то и сейчас выгляжу на свои семнадцать — проверял уже… Ей будет легче меня узнать, чем мне — ее…
Шеф тоже моложе не стал — пять лет к его возрасту и нелегкой жизни совсем не шутка. А ведь еду-то я к нему… Даже Ральф — и тот мог за эти годы прихворнуть и сдохнуть до того, как я найду его и врежу по яйцам…
Я не хотел выпадать из жизни на три года, не было ни малейшего на то желания. Но и думать ясно в момент запуска эволюции, не имел никакой возможности. Мне бы минуты
Как там наставлял Ральф? Проси у камня что попроще, формулируй длинным предложением, задавая границы — вон, мэр со своим «Нравиться людям» второго уровня уже сколько руководил городом, пока я в первой ванне бултыхался? А я ведь «улетел» на два года, захотев просто «Видеть». Сейчас — три года на прогресс основного навыка и на приживление навыка «Харизма» — тоже из одного слова. Еще оружие в руке, вроде как, должно было подрасти — но я пока еще не поймал с ним контакт, не пробудилось оно, наверное. Или поумнело настолько, что научилось лениться…
Мир за три года наверняка вновь поменялся — к нему придется привыкать. Я не обманывался обрывками слов сержанта про «вроде, стало безопасней». Так что-то с грохотом рухнувшее замирает через какое-то время в тишине и спокойствии — всегда найдется тот, кто назовет это хрупкое равновесие порядком и безопасностью. Завалы-то никуда не делись, как и выгоревшие фасады и следы мародерства. Не делось никуда и зверье — наоборот, его стало больше, и оно ушло под землю — по тоннелям и норам сновали зеленоватые, буро-алые и, совсем редко, синие силуэты. К окружной я шел долго, аккуратно выбирая дорогу.
Информации, конечно, хотелось бы побольше — взять бы и расспросить того же дежурного, что произошло, пока меня «не было». Но обстановка не располагала — сержант слишком быстро догадался, что я не тот, кого они ждали.
Прямо он этого не говорил, транспарантами не махал и таинственные рожи не корчил — только все встало на свои места, когда постовой потянулся к вещмешку, забалтывая. А как не получилось добраться до пистолета, запрятанного там под верхней майкой, начал говорить про долгожданную встречу. Пистолет тот я видел еще до того, как из сейфа выйти — все успел рассмотреть, пока дожидался, как сержант уснет.
В таких условиях расспрашивать было неправильно. Про все мои вопросы узнают армейские следователи; рядом с каждым названным мною именем поставят знак вопроса — очень им будет интересно, как это паренек-сектант из общины вышел из сейфа вместо их горячо любимого мистера Бернетта, в которого они уйму ресурсов вбухали. Потом они отправятся в общину и начнут беседовать с каждым из получившегося списка. Возможно — с пристрастием.
Не хотел я приносить знакомым еще больше проблем. Может быть, на них выйдут и без меня — а может, за три года все настолько изменилось, что расследование упрется в тупик.
Поэтому я изобразил, что спешу. Что, впрочем, не помешало терпеливо дожидаться рядом с банком, как поступит сержант, и что он станет говорить начальству. Даже на границе
Если сержант настаивал бы на перекрытии дороги к «эль-восемьдесят-вест» — я ушел бы на юг пешком. Все равно ехать мне в Сан-Франциско, и уже там искать рейсы на север. Если постовой стал бы паниковать и требовать помощи, не сообщая о цели моего пути — я постарался бы быстрее прорваться к трассе.
Сержант поступил гораздо мудрее, чем я думал.
Так что военным предстояло подождать мистера Бернетта еще какое-то время…
Тем временем, автобус проехал уже половину пути до меня — ему осталось пройти поворот, чтобы оказаться в прямой видимости. Я же тактически прятался за высокими кустами, разросшимися вдоль обочины. Яркий костюм уже давненько был заменен на армейскую форму сержанта Тиллмана — эта фамилия была написана справа на грудном кармане. Выглядел я к этому моменту чистым и опрятным представителем армейских, которые тут имели вес — а значит, человеком респектабельным. Главное, на еще одного такого респектабельного не нарваться, с ненужными вопросами в мой адрес…
Вдохнув, выдохнув и окончательно смиряясь со средством передвижения, я выбрался на обочину дороги и проголосовал — поднятой рукой с зажатым указательным и большим пальцем магазином от винтовки. Продемонстрировал, что есть, чем платить.
Жест был оценен верно — железный монстр на колесах, не успев разогнаться после поворота, начал притормаживать, взяв чуть правее и ближе к обочине.
Только он ни черта не остановился — продолжил ехать на малой скорости, да так, что пришлось идти быстрым шагом, пока стекло кабины не опустилось и оттуда не выглянула смуглая от загара голова в цветастой вязанной шапочке
— К «железке», а? — Оскалившись белоснежной улыбкой, предположил парень лет двадцати семи, глядя больше не на меня, а по сторонам.
Что-то было в нем от латиноса — овал лица, наверное. А так — обычный местный работяга, просто в смешной шапке и с косяком за ухом.
— До объездной Сан-Франциско.
— Ого… А на кой тебе туда надо, военный? — Присмотрелся он ко мне внимательнее.
— Там мой взвод… И мой автомат, — сделал я вид чуть пришибленный. — И вещи мои… Короче, свалили эти сволочи! — Добавил я в сердцах, надеясь, что буду звучать убедительно.
Потому что, в самом деле, одинокий солдат без оружия хрен знает где — выглядит подозрительно. Не учел, блин…
Из кабины в голос заржали:
— А, тогда ладно. Видишь номер двенадцать на борту? Сейчас канат отпустим, успевай забраться.
— А в кузове не вариант? — Скептически оценил я вид одной из последних корзин.
Там, оказывается, еще веревки не просто так привязаны, а к подъемным механизмам.
— Не… — Покачал головой парень. — Я ж тебя вижу, ты мне всех пассажиров поубиваешь. Там такие хари… — Приглушил он голос. — С самого прииска пьют.