Эволюция Кэлпурнии Тейт
Шрифт:
– Идёмте, мистер Флеминг! Скорее, пожалуйста!
Я потянула его за рукав, но он запыхался, к тому же вёл за собой велосипед. Проклятые пятьдесят ярдов до дома заняли целую вечность. Как в страшном сне; меня словно затягивало в зыбучий песок.
На крыльце мистер Флеминг стряхнул мою руку и поправил фуражку. Я ворвалась в дом с криком:
– Дедушка, где вы?
Мама отозвалась из гостиной:
– Не надо так кричать, детка. У нас миссис Пертл, зайди и поздоровайся.
В обычное время я бы не осмелилась спорить с мамой, но сейчас кроме закрытой двери библиотеки ничего не существовало. Что делать? Куда бежать?
Мама заметила за моей спиной мистера Флеминга. Она тоже знала, зачем посылают телеграммы. Мистер Флеминг дотронулся до фуражки.
– Здравствуйте, миссис Тейт. Извините, если помешал, мэм, у меня телеграмма для капитана Тейта. Из Вашингтона.
– Откуда? Из Вашингтона?
– Надо же! – воскликнула миссис Пертл.
– Входите, мистер Флеминг. Капитан вышел на прогулку, он сейчас где-то на реке, собирает образцы для своей коллекции. Право, не знаю, где его искать.
– Я, я знаю!
Я выскочила из дома. Прежде чем дверь за мной захлопнулась, успела услышать только: «Вы уж извините мою дочь…»
Мигом проскочив дорожку, я свернула на оленью тропу в густом кустарнике. Она вела прямо к реке. Я скакала как олень и петляла как лиса. Никогда я не бегала так быстро.
– Пришло! – орала я. – Дедушка, пришло! Из Вашингтона!
Его не было в бухточке. Где же он? Куда делся? Я побежала вдоль реки на юг, выкрикивая его имя. Добежала до скалы напротив острова, где он тоже часто бывал. Никого. Ринулась к плотине возле машины по очистке хлопка – до неё никак не меньше пяти минут. Я чуть не плакала от отчаяния. Я же всегда знала, где его искать. А вот сегодня – нет.
Я вспугнула краснохвостого сарыча на дубу, он пронзительно закричал. Дыхание сбилось, я перестала звать деда, только повторяла про себя в такт шагам: «Де-душ-ка, де-душ-ка, де-душ-ка». Под пекановым деревом паслось кабанье семейство. Я их возмущённо растолкала – нечего путаться под ногами.
Скоро я наткнулась на мистера О’Фланагана, который вытащил клетку с Полли наружу, чтобы они оба могли подышать воздухом. Мистер О’Фланаган стоял на крутом берегу прямо над колёсами плотины, удовлетворённо попыхивая сигарой, и поглядывал на реку поверх своего внушительного животика. Полли распушил хохолок и злобно уставился на меня.
– Дедушку видели? – выкрикнула я, задыхаясь.
По лицу мистера О’Фланагана было понятно: нет, не видел.
– Что случилось? – встревожился он.
Я кинулась через дорогу в редакцию газеты, рывком распахнула дверь и ввалилась в контору. Мэгги Медлин сидела за коммутатором и ела сандвич. Кажется, я её напугала.
– Дедушку не видели?
Она чуть не подавилась.
– Сегодня не видела. А что случилось?
Я стремительно развернулась и упёрлась прямо в живот мистера О’Фланагана. Оказывается, он шёл за мной.
– Кэлпурния, что стряслось? Кто-то заболел?
– Вызвать доктора? – спросила Мэгги.
Я пыталась обойти мистера О'Фланагана справа, проскользнуть слева, но он оказался проворнее. Даже странно для такого толстяка. Он схватил меня за плечи и потряс.
– Кэлпурния, что с тобой? Ты заболела? Кто заболел?
Я едва переводила дыхание. Сил больше нет. Всё. Надежды рухнули. Никому я не нужна. Раньше мы всегда были вместе. А теперь… Как так получилось? Почему я не боролась? Где же он сегодня, в этот великий день? Я всегда могла его отыскать, а сегодня почему-то не могу.
Вопрос для Дневника: почему? Ответ: потому что ему надоела Кэлпурния и хочется побыть одному. Он устал с ней нянчиться. Так, Кэлпурния? Так? Точно?
– Нет, сэр, никто не заболел, – только и сумела я выдавить.
В голове засела страшная мысль. Не мелькнула ли на дедушкином лице тень неудовольствия, когда я на днях заявилась в библиотеку и помешала ему читать? А может, мама с папой с ним побеседовали? Сказали, что он оказывает на меня дурное влияние, и посоветовали переключиться с внучки на внуков? А печальная история с потерянным горошком? Конечно, я его в конце концов обнаружила, но простил ли меня дедушка за то, что я была такой дурой и умудрилась потерять место находки? Почему он похваливал мои попытки научиться вязать и готовить, когда мама накинулась на меня с домашними делами? И не утешил, увидев «Науку домоводства». Он всегда знал: настоящая наука не для меня. И вот домашняя западня захлопнулась навсегда. Я разрыдалась.
– Господи, детка, что с тобой? – мистер О’Фланаган неуклюже погладил меня по голове. – Ну, ну, не плачь. Я отведу тебя домой к мамочке.
– Спасибо, мистер О’Фланаган, со мной всё в порядке, – прорыдала я в ответ.
– Ты уверена? Выглядишь неважно.
Он вдруг помрачнел.
– К тебе… к тебе кто-нибудь приставал?
– Нет, ничего такого, я просто ищу дедушку.
Кажется, я его не убедила. Я достала платок из кармана фартука, платок моментально промок насквозь. Я плакала и никак не могла остановиться.
– Возьми, – мистер О’Фланаган протянул мне свой носовой платок. – Тебе он сейчас нужнее. Можешь оставить себе. А теперь пойдём домой к маме.
Он не оставит меня в покое, пока я не перестану плакать. Я высморкалась и с невероятным усилием постаралась взять себя в руки.
– Всё нормально, мистер О’Фланаган. Я пойду домой. Спасибо. До свидания.
Неохотно он отпустил меня. Я выбралась на улицу и потащилась домой.
Дедушка дал мне сочинение мистера Дарвина. Дал мне возможность совсем иной жизни. Ни то ни другое, оказывается, не имело значения. Мне остаётся только «Наука домоводства». Какая же я жалкая дура. Пусть все вступают в новый век, да только моя ничтожная жизнь от этого не переменится. Моя жалкая, ничтожная жизнь. Пора бы уже понять. Слёзы снова брызнули фонтаном. Платок мистера О’Фланагана промок от слёз и соплей. Оставался последний вопрос для Дневника, а потом я его закрою навсегда: что в телеграмме? Да? Нет? Дедушке придётся ответить. Я его заставлю. Он просто обязан мне сказать.
Я вытерла лицо последним сухим уголком платка мистера О’Фланагана и обернулась. Он по-прежнему смотрел мне вслед. Присматривал, чтобы я добралась до дома. Старался казаться спокойным. Хоть кому-то есть до меня дело.
Он следил за мной до угла. Я постаралась взять себя в руки, чтобы избежать дальнейших расспросов.
Мама и миссис Пертл всё ещё в гостиной. Мама разливает чай, Виола в свежем белом переднике как раз вносит лимонный кекс на серебряном блюде. Мистер Флеминг с чашкой из парадного сервиза на коленях, у ног – почтовая сумка. Кажется, он твёрдо решил не двигаться с места, пока не узнает, что написано в единственной в его жизни телеграмме из Вашингтона.