Евпраксия
Шрифт:
— Несомненно. Если согласишься.
— Прямо вот сейчас?
Он откинул полу куртки, отвязал от пояса кожаный кошелёк и поставил столбиком перед Паулиной:
— Здесь как раз пятнадцать.
Паулина покусала нижнюю губу. Денег хотелось очень, но опасность была слишком велика.
— Значит, говоришь, ключи в спальне?
— По моим данным, в ней.
— А вот тот, кто тебе данные приносит, сам не мог бы ключи украсть?
— К сожалению, нет. Шамбеллан никого к себе в спальню не впускает. Кроме
— Ну, допустим... мне удастся раздобыть её платье... я ж в него не влезу! У меня и спереди, и сзади — раза в два побольше!
— Что-нибудь придумай.
— И потом, Винченцо тут же обнаружит подмену.
— Говорят, он подслеповат.
— Не настолько же!
— Значит, надо его убрать, как пропустит в спальню.
— Что, убить? Господи, прости! Этого ещё не хватало. Я такого греха на душу не возьму. Даже за две сотни золотых!
— Кто сказал — убить? Оглушить. Усыпить. В общем, вырубить.
— Прямо и не знаю... Ты меня смутил. Голова соображает с трудом.
— Значит, надо выпить.
— Тут, в кувшинчике, почти пусто.
— Мы ещё закажем.
Наконец Паулина согласилась. Привязала к поясу кошелёк с задатком, скушала последнюю булочку, допила вино и сказала:
— Ладно, будь что будет. За свободу можно и рискнуть головой.
— Жду тебя в следующий вторник в этом кабачке, в то же самое время. Разумеется, с ключами от подземного хода.
— Постараюсь. Ну а ты не забудь оставшиеся двадцать золотых.
— Тоже постараюсь.
Так и разбежались. По дороге в замок Паулина быстро протрезвела и сначала перепугалась, но потом пришла в чувство и рассудила: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Надоело томиться в замке. И смотреть на чахнущую хозяйку. Без меня она вовсе пропадёт!»
На воротах стража быстро разглядела кошелёк у неё на поясе и, велев развязать, с удивлением пересчитала монеты. Караульный спросил:
— Как сие понять, синьорина Шпис?
Та презрительно дёрнула плечом:
— Что же непонятного? Заработала.
— За какую же работу столько денег платят?
Отбирая у него кошелёк, хмыкнула скабрёзно:
— Именно за ту, о которой ты думал.
— Дорого берёшь.
— Отчего не брать, коли платят?
— Если я тебе заплачу, то с мной пойдёшь?
— Ты сначала покажи золотые, а потом уж поговорим.
В общем, проскочила.
Госпоже о свидании с человеком Вельфа не рассказала: для чего заранее её беспокоить? Может, дельце ещё не выгорит. Надо сначала всё устроить...
День спустя, там же
Паулина придумала первый шаг очень быстро — сделаться своей для стольника Даниэля. Он давно поглядывал в её сторону, и теперь служанка здраво рассудила, что пришла пора
Стольник традиционно ведал винным погребом и запасами пива. В королевском замке Вероны эту должность занимал некто Даниэль Хауфлер, родом из Судет, предки которого завоёвывали Италию под водительством германского короля, а потом осели в этих местах. Дядька был незлобивый, лет немного за сорок, вежливый, услужливый, но себе на уме; после каждой фразы повторял: «Ради Бога!» — и всегда ходил чуточку под мухой.
Появление у него в кладовке горничной государыни вызвало в душе бедняги явное удовольствие. Хауфлер вскочил и галантно предложил Паулине сесть:
— Ради Бога, милая, ради Бога!
Девушка уселась и, немного смущаясь, проговорила:
— Нынче, декабря семнадцатого числа, ваши именины, господин стольник?
— Ради Бога! — покраснел от удовольствия Даниэль.
— Я зашла поздравить вас с этим праздником и преподнести сущую безделицу — вышитый платок.
— Ради Бога! — прямо-таки рассыпался в благодарностях стольник. — Мне приятно очень. — Развернул узорчатую ткань и воскликнул: — Ради Бога, ради Бога! — А потом спросил: — Выпить не желаете?
— Что вы, что вы! — замахала руками юная плутовка. — Мне никак нельзя, я теперь на службе.
— Ради Бога, ради Бога, — с огорчением проворчал стольник. — А под вечер, приготовив ко сну их величество? Не зайдёте на огонёк? Приходите, милая, ради Бога!
— Я подумаю, — посмотрела она кокетливо из-под рыжих прямых ресниц. — А сейчас пойду. — И поспешно встала.
— Ради Бога, милая, буду ждать! — вслед за Паулиной вскочил Даниэль. — Пребываю в тайной надежде на вашу благосклонность...
— Правильно: надежда умирает последней.
Что ж, предчувствия Даниэля не обманули: с наступлением темноты бойкая служанка оказалась в обиталище Хауфлера. Первые полчаса — на скамейке напротив, после — у него на коленях, а затем и в холостяцкой постели. В общем, выпили на пару жбан вина, съели каплуна, жаренного на вертеле, и такое вытворяли на койке, что описывать пером просто неприлично.
На рассвете Шпис заспешила, стала одеваться. Опершись на локоть, стольник смотрел на округлости её обнажённого тела и мурлыкал сладко, щурясь по-кошачьи.
Девушка спросила:
— Слушай, Дэни, можешь мне открыть одну тайну?
— Ради Бога! — отозвался стольник, громогласно зевая.
— Из какого кувшинчика пьёт вино фрейлин Лотта?
— Из серебряного, червлёного, с загнутыми носиком и ручкой. А тебе на что?
— Я хочу такой же.
— Ради Бога, милая, я тебе куплю.
— Точно такой же, слышишь?
— Ради Бога, милая, ради Бога.
— А когда подаришь?
— Нынче ввечеру, если явишься.
— Не забудь, или я обижусь.