Евпраксия
Шрифт:
Вартеслав ушел, Всеволод остался на месте, но недолго пребывал, как он выразился, в густом осеннем тумане, из коего просто так и не выберешься. Да знал великий князь, как одолеть туман: всего-то дождаться восхода солнца. Его потянуло к Анне, дабы поделиться душевной маетой, ощутить ласку ее волшебных рук, понежиться и потешиться, а там забыться в безмятежном сне, потому как Анна избавит его от каких-либо сердечных терзаний. Опочивальня Анны была покоем выше, и Всеволод поспешил к своей «полонянке».
Глава
Вече
Утром епископ Фриче добился своего и предстал перед великим князем, когда тот вышел на трапезу. Но не этому удивился великий князь, а тому, что рядом с ним стоял митрополит Иоанн. «Дивно! И когда это они успели сойтись? И зачем, если Иоанн нетерпим к католикам?» – подумал Всеволод и спросил Иоанна:
– Разве я звал тебя, владыко?
– Нет, сын мой, не звал.
– Ладно, ведаешь же, что тебе путь в терема не заказан. Но зачем привел иноземного пастыря?
– Каюсь, сын мой государь, но скрытное он принес тебе.
Всеволод задумался, посмотрел на иереев, пригласил их к столу:
– Ну что ж, садитесь. Вкусим пищи и поговорим о скрытном.
Иоанн первым успел к столу, сел справа от Всеволода. Какое-то время все молча трудились над пищей. Потом князь спросил епископа по-немецки, о каком скрытном деле он собирается поведать. Епископ Фриче крайне удивился, услышав родное слово, произнесенное четко и без искажения.
– Я слушаю вас, святой отец. Владыко мой духовный пастырь, и между нами нет ничего скрытного.
– Мне приятно о том слышать, – ответил Фриче. И продолжал: – Долг мой сводится к тому, чтобы предупредить тебя, государь, от беды. Не отдавай свою дочь маркграфу Штаденскому.
– Но почему? Я не вижу помех к нашему союзу с вашей державой.
– Семья и род Штаденов в опале у императора. И смерть маркграфа Удона не случайна. За этой первой жертвой последуют другие. Генрих Четвертый, уже отлучаемый от церкви, заслуживший прозвище Рыжебородый Сатир, коварен и жесток, – продолжал Фриче, не спуская цепких и холодных глаз с лица Всеволода.
Великий князь подумал, что святой отец находится под крепкой защитой папы римского, ежели позволяет себе так вольно отзываться об императоре. Фриче продолжал:
– А теперь скажу то, что касается только вас, государь.
Князь почувствовал себя смущенным, но собрался с духом и попросил Иоанна удалиться:
– Да не уходи далеко, владыко. Я тотчас тебя позову.
– Митрополит ушел. Князь строго сказал епископу:
– Говори, святой отец, да не мешкая. И чтобы никакой лжи.
– За правду целую крест. – И Фриче поцеловал нагрудное распятие.
– Слушаю.
– В вашу землю пришел князь Вартеслав. Да известно мне, что с черными умыслами. В замке Штаден я стал свидетелем разговора княгини Оды и ее сына. Она наставляла его, как похитить сокровища киевских князей. Сказывали раньше, что когда Ода покидала Россию,
«Ложь! Не было убийств в дни отъезда Оды», – отметил Всеволод. И порадовался тому, что Вартеслав во всем упредил Фриче. Он верил простодушному племяннику больше, чем расчетливому епископу, и сказал довольно жестко:
– Святой отец, ты неугоден мне! И пока германские гости здесь, не хочу тебя зреть.
– Но почему, великий государь? – поднявшись из-за стола, спросил Фриче. – Только правда в сказанном мною.
– Тысячу верст ты нес камень за пазухой! И кого ударить надумал, отрока, аки овцу невинную! Вместо того, чтобы настроить к подаянию. Да и на княгиню Оду наговор несешь: на чужое добро она не позарилась! Она была великая княгиня – и тем все сказано.
– Помилуй, великий государь. Я только предупредил и о сокровищах, и о том, что ждет вашу дочь за маркграфом Штаденским.
– Вот как увижу маркграфа, тогда скажу: быть ли княжне Евпраксии несчастной. – И Всеволод позвонил в колокольчик. Появился дворецкий Василько, и князь сказал ему: – Проводи святого отца в его покой. Да не давай ему воли и ко мне не пускай.
– Исполню, князь-батюшка. – И Василько указал Фриче на дверь.
Лишь только они скрылись, в трапезную как-то боком вошел митрополит Иоанн. А следом – боярин Богуслав. Всеволод, не удостоив Иоанна вниманием, сказал Богуславу:
– В полдень позови в тронную залу жениха со сватами: смотрины будут. А после обедни ударишь в колокол вечевой. Да чтобы думные бояре на то вече пришли.
– Так и будет, княже, – ответил прежний воевода, а ныне первый боярин при великом князе.
Едва Богуслав ушел, как Всеволод спросил Иоанна:
– Владыко, ты все еще упорствуешь?
Ответ его был полной неожиданностью для князя.
– Ночью помолился и подумал о многом. Два века Русь делится своими женами без ущерба вере. Выдавай и ты в немецкую землю свою дочь, ежели все прочее сойдется.
– Спасибо, духовный отец.
– Мысли мои утвердились в том, что раба Божия Евпраксия не уронит чести православия. Дух ее крепок, как и у тебя с великой княжной.
– Скажешь теперь, что и вече нет нужды созывать?
– Не скажу. Пусть сойдутся кияне и утвердят наше стояние.
– То верно. А ведомо ли тебе, чего добивался епископ Фриче?
– Нет, государь, не ведаю. Но ваши речи были жесткими и потому догадываюсь…
– Так и было. Но об этом потом.
В полдень в тронном зале собрались многие княжьи мужи, бояре, воеводы, дабы быть очевидцами сватовства и помолвки княжны Евпраксии. Как уселись великий князь с княгиней на свои места, подошли к ним дворецкий Василько и боярин Богуслав.