Евреи и пророк
Шрифт:
Везде подлог, грязная антисемитская фальшь. Если евреев больше в руководстве страны, то это что? – влияние массонов, сионских мудрецов?
Евреи-политики, как правило, идеалисты, вдохновленные идеей построения общества, где будут уничтожены все виды дискриминации. Обычно это плохие политики, и их, как правило, убирают сразу после свершения какой нибудь революции, реформы, переворота.
Но мифы о еврействе живучи.
Это как в стихах, может слышал:
Если в кране нет воды, Значит,– Даа ты умна, Эрна, я не ожидал.
– Не нужно, зачем это тебе? Лучше найди себе девушку Знаешь, почему в твою голову лезут всякие кошмары? Я отвечу: у тебя нет денег. Я тебе желаю богатства. С богатством смиряешься легче, чем с бедностью.
Трагедия бедности в том, что ей по средствам только гордость. Тебе срочно надо научится зарабатывать деньги, а то потянет тебя в политику.
И охота же тебе надрываться. Ты ищешь жадными руками клада, всю жизнь копаешься ты в хламе, и рад находке, что нашел ты старое дерьмо.
– Э – эхЭрнаты думаешь, я знаю, что хочу от жизни? Или, ты считаешь, что ты сама знаешь, что ты хочешь от жизни? Нам всем кажется, именно КАЖЕТСЯ, что хотим того то или этого. А на самом деле, хотим мы совсем другое. СОВСЕМ ДРУГОЕ! Соооо – всеем!
Сердце хочет одно, голова другое, а сам ты и вовсе иное хочешь. В юности мне казалось, что я хочу стать летчиком, я любил летать. Я хотел ощутить что-то новое, возвышенное, руками тронуть облака, очутиться в поднебесье. Поэтому я и поступил в летное училище. Но потом я понял, что это лишь казалось мне. Это иллюзия, плазма, самообман. В результате я стал злодеем. Везде противоречия.
У меня был сосед, он был бездетным.10 лет был женат, и не было у него детей.
Он молил от бога себе ребенка. Однажды он сказал мне: "Сулик, если бог пошлет мне ребенка, то обещаю – я не буду мечтать. Ни о чем''!
И оппа! – через год у него родился мальчик. Радости, пьянки, гулянки. А через два года он мне сказал:
– Сулейман, знаешь, я понял, что я ни этого хотел. Ни ребенка я хотел от бога
– А чего ж ты хотел? Сам же сказал, что не будешь после этого мечтать
– Нет. Сам не знаю, пока не установил, чего я хочу. Нужно прожить две жизни, чтоб окончательно понять, что ты хочешь на самом деле. Ни одну обезьяну нельзя научить термодинамике, потому что, в отличие от человека, она понимает, что ей это совсем не нужно.
Ведь наша жизнь, Эрна, знаешь что? Это как цыпленок в яйце. Пока он в этом яйце, дрыгается, крутится он там, – это есть его жизнь. Но как только он выйдет из своей скорлупы, тут же наступит смерть. Хотя на самом деле, жизнь только начнется после этого выхода из скорлупы, когда он увидит солнце.
А еще проще объяснить жизнь так: наш мир – это песочная крепость, выстроенная детской рукой на берегу моря, и от которой на следующий день не останется следа.
В19.
– Папа, кушать будешь?
Это была 15 летняя дочь Сулеймана, Яэль, его единственная дочь. Она прижалась к отцу, обняв его за плечи. Они были почти одного роста. Она горячо обнимала отца, он же поспешил сократить эту сцену, как бы стыдясь выказать полноту своих чувств.
Сулейман развелся со своей женой уже давно, но периодически встречался с любимой дочуркой. Любил он ее безумно. Яэль знала о гомосексуальных похождениях отца, о его безбожной деятельности, однако им не брезгала.
Они сидели на веранде, у себя на даче.
– А что есть кушать, дочка?
– Рыба! Судак, любимый твой судак.
– Э – а, доча, у меня цейтнот. Спешим, спешим мы с тетей.
– Папа, а деньги у тебя есть?
– Сколько нужно?
– Дай мне 500 долларов.
Глядя на Яэль, становилось грустно. Напуганная, с глухим голосом. Она была тучна, но бледна, вечно с влажными глазами. Жизнь ее измордовала.
Сулейман лизал ее как котенка. Вытащив с кармана бумажник, отсчитал ей ровно 10 стодолларовых купюр.
– Бери, тут 1000 долларов. И не считай, все верно.
Крепко поцеловав отца, Яэль приняла эти деньги.
– Спасибо пап, я верну их тебе. Обязательно верну. Через пару месяцев.
Взгляд Сулеймана остановился, глаза вспыхнули.
– Ты что, девочка, совсем что ли? Что значит верну? Я же твой отец! Я не взаймы даю, мой долг – помогать тебе всегда! И если ты еще раз заговоришь на эту тему, мы поссоримся. Поняла?
– Хорошо (отвела взгляд).
Ей стало обидно, и немного неловко. Ибо доброта, выказанная подлецом, разочаровывает совершенно так же, как и подлость, свершаемая человеком высокого идеала.
– Пап, а зачем вы с мамой развелись? Ну зачем? Меня бы пожалели. Ведь для меня же травма – ваш развод.
– Моя девочка, милый мой цыпленок. Знай, что я принадлежу не только тебе одной, хоть я и твой отец. Меня природа породила не только для тебя, мой воробушек. Во мне нуждаются и другие тоже. Так что, извини.
Через 10 минут Сулейман с Фейруз ушли, Яэль же презрительно провожала взглядом свою тетю Фейруз.
Их маршрут был в Крым, в город Евпаторию. Они ехали туда продолжать свою миссию.
По пути на вокзал, по дороге в Адлер, у обочины стоял мальчик лет 13. Он был в шортах и сандалиях. Кучерявый, смуглый молдаванин – худой хлыщ. В маленькой коробке он продавал белого кролика.
Сулейман остановился перед ним. Фейруз дернула его за рукав: "пошли, ты чего? Зачем тебе кролик''?
– Да погодь. Слышь, пацан, сколько стоит кролик? – 5 долларов, дядя.
– На, стольник, и дай мне кролика. Сто баксов говорю, возьми, и давай его!
Пацан застучал глазами, замер на минуту.