Евреи России. Времена и события. История евреев Российской империи
Шрифт:
Десятилетиями в русском обществе складывался образ еврея, презренного торгаша и шинкаря‚ чуждого видом своим и обычаями‚ который – по всеобщему мнению – спаивал и доводил до разорения крестьян черты оседлости‚ и которого‚ конечно же‚ не следовало допускать во внутренние губернии России. Волей-неволей его приходилось терпеть до той желанной поры‚ пока этот еврей не отбросит свою веру, свои традиции и не растворится в окружающих народах.
Подобный стереотип прочно держался до середины девятнадцатого века‚ а русские газеты и журналы способствовали его живучести, проникновению в сознание тогдашнего общества. Усматривали
«Как сирота‚ повсюду толкаемый и униженный‚ при первом сострадательном слове в недоумении вперяет прослезившийся взор в своего благодетеля‚ – писал О. Рабинович‚ – так и мы‚ привыкшие с давних пор в литературе русской встречать слово «еврей»‚ «жид» нераздельно с фальшивой монетой‚ контрабандой‚ шинкарством‚ не верили собственным глазам при чтении статьи‚ в которой о нас рассуждают кротко‚ по-человечески».
Русское общество с восторгом встретило «великие реформы» Александра II‚ и это настроение передалось частично евреям‚ проникнув в самые отдаленные местечки черты оседлости. Наступали иные времена. Новые веяния и идеалы завораживали молодежь‚ и наиболее дальновидные люди уже угадывали будущие изменения. Полина Венгерова с грустью упоминала в «Воспоминаниях бабушки» слова своей матери: «Про две вещи я в точности могу сказать: мы и наше поколение проживем свой век и умрем евреями; наши внуки наверное не умрут евреями, но что станется с нашими детьми – это для меня загадка».
В еврейских общинах России возросло стремление к светскому образованию; ученики еврейских школ переходили в гимназии‚ стремились затем попасть в университеты. Процентную норму ввели позднее‚ при Александре III‚ а пока что министр народного образования России отметил с одобрением: «Евреи‚ поступающие в наши учебные заведения‚ отличаются вообще своими способностями и прилежанием‚ и потому весьма желательно облегчить им способы к получению образования». В учебных заведениях ввели стипендии для поощрения евреев‚ средства на которые брали со «свечного сбора»‚ но наплыв желающих был так велик‚ что со временем эти стипендии отменили: евреи учились без всякого поощрения.
В 1853 году в гимназиях насчитали 159 еврейских учеников‚ в 1880 году их было 7000‚ а к 1886 году количество евреев в низших‚ средних и высших учебных заведениях Российской империи превысило 35 000 человек. В том же году на медицинском факультете Харьковского университета 42 процента от всех студентов составляли евреи‚ в Новороссийском университете Одессы на медицинском факультете их было 31 процент‚ на юридическом – 41. В черте оседлости открывались вечерние курсы‚ кружки‚ частные и общественные школы. Лев Леванда писал: еврейское общество города черты оседлости «есть общество необразованное‚ но образующееся… Здесь все учатся‚ от мала и до велика… Всё жаждет образования. Какое прилежание‚ какое соревнование!»
Это стремление к светскому образованию не затронуло‚ тем не менее‚ основную массу
«Чувствовалось в воздухе‚ – писал А. Ковнер‚ – да из «запрещенных» книжек я знал‚ что где-то дышит и живет целый мир‚ которому нет дела до решения таких вопросов: можно ли употребить яйцо‚ снесенное курицей в праздничный день? можно ли употребить мясную посуду‚ если в нее попала капля молока? действителен ли развод между супругами‚ если в письменном тексте развода испорчена хоть одна буква?.. Но этот чужой‚ заманчивый мир был для меня недоступен‚ и не знал я выхода из своего гнетущего состояния».
Молодые люди‚ зараженные тоской по иной жизни‚ создавали дополнительное напряжение в еврейском обществе. Возникали трагедии в семьях, начиналась непримиримая борьба «отцов и детей»‚ борьба за души‚ отчаянные попытки родителей – когда силой‚ а когда убеждением – удержать сыновей в их вере и в традиционном образе жизни‚ отчаянные попытки сыновей вырваться из этого мира. «Не торопись сбрасывать с себя еврея‚ – предостерегал герой повести С. Ан-ского своего сына-гимназиста‚ – не торопись разрушать все ограды».
Но будущее показало: стоило только начать‚ и процесс становился для многих необратимым. «Маскилим»-отцы оставались евреями‚ но их дети‚ пройдя через гимназии и университеты‚ уходили из своего народа. И если прежде в еврейских семьях правоверные родители боролись со своими детьми-«маскилим»‚ то эти самые «маскилим»‚ постарев‚ стали бороться со своими ассимилированными детьми. Первые верили когда-то в благотворные действия русского правительства‚ а вторые поверили в либеральные веяния тех лет‚ всколыхнувших русское общество.
«Всё вокруг нас зашевелилось‚ засуетилось‚ зашумело… – отметил Л. Леванда в романе с примечательным названием «Горячее время». – По всему пространству России идет теперь генеральная ломка сверху и снизу. Ломка старых идей‚ заматерелых принципов‚ закаменелых учреждений и въевшихся в плоть обычаев. Шум‚ треск и грохот; всё спешит обновляться‚ очищаться; всё стремится вперед, навстречу чему-то новому‚ небывалому‚ почти неожиданному. Даже наши единоверцы – и те поднялись на ноги и готовы идти… Они только не знают еще – куда».
Гуманизм и терпимость проявились на страницах русских газет и журналов‚ и образованные евреи тут же это ощутили. «Мы впервые очнулись‚ – вспоминал Л. Леванда‚ – когда услышали вокруг себя человеческие голоса‚ голос русского общества‚ говорившего устами русской печати». Благодаря газетам и журналам появилось новое явление – общественное мнение‚ чью силу сразу почувствовали. Теперь уже и евреи желали создать собственную газету на русском языке‚ чтобы ознакомить всех с еврейскими проблемами, открыто высказать давно наболевшее.